Идеальный размер - [13]

Я делаю шаг назад, когда мистер Джеймс вдруг прерывает молчание.

– То, что вы сделали сегодня утром, было очень глупо, – говорит он.

–В каком смысле? Я вас не понимаю.

–Ничего удивительного. Глупо то, что вы бросились бежать за тем ублюдком. Я находился всего в нескольких футах за вами. Надо было просто подождать. Он ведь мог серьезно вас поранить. Или в сказочной стране не случается несчастий?

–Он меня действительно поранил, но я, как видите, выжила, отобрала у него ребенка и не потеряла ни одного жизненно важного органа.

Я поражена тем, как он со мной разговаривает, и одновременно в ужасе от собственного тона. Не понимаю, зачем я говорю с ним так грубо? Надо немедленно все исправить.

–Тем более что он выглядел таким испуганным. Думаю, он и сам не до конца понимал, что делает.

–И, по-вашему, это его оправдывает?

Кэгни выпрямляет спину. В ответ я по-петушиному закидываю голову. Я почему-то ужасно разозлилась.

–Конечно, нет! Однако нельзя все красить только черной и белой краской.

–Нельзя? Тогда в какие цвета окрашено похищение ребенка? В цвет сливочного мороженого? Может, это было чудесное приключение? Или скачки на единороге?

–Нет, но это было не черным, как ваши легкие, и не белым, как ваши волосы.

–В таком случае, мисс...

Я выжидающе смотрю на него в течение нескольких секунд, а затем понимаю, что он забыл мою фамилию и ждет подсказки.

–Уэстон, – напоминаю я раздраженно.

–В таком случае, мисс Уэстон, что это было? Объясните, пожалуйста.

–Дело в том, Кэгни...

Я произношу его имя с подчеркнутым сарказмом и тут же сожалею об этом, чувствуя себя смешной.

Мистер Джеймс смотрит на меня с презрением и молчит.

–Я не имела в виду, что оправдываю поступок того человека.

–Что же в таком случае вы имели в виду?

–Я имела в виду, что у его поступка должна быть какая-то причина. То есть не оправдание, а объяснение.

–Он больной ублюдок, вот и все объяснение.

–Наверное, он в какой-то степени болен. Не спорю. Однако он ведь не родился таким. Он ведь не с самого детства хотел причинять людям боль, или похищать младенцев, или еще что-нибудь подобное.

–Ну, естественно, он таким родился! Некоторые люди больны с самого появления на свет.

–Не может быть, чтобы вы на самом деле так думали.

–Очень даже может. Или вы считаете, он стал таким из-за того, что мать до восемнадцати лет кормила его грудью, а отец был алкоголиком? Вы считаете, что во всем виноваты родители?

По моей спине стекает тоненькая струйка пота. Ненавижу этого типа!

–Вы сейчас самого себя описали, мистер Джеймс?

–В сравнении с нашим утренним знакомым я само воплощение нормальности.

–Ну конечно. Злобность и невежество – очень здоровые явления.

–Может, я и не самый добрый человек на свете, но ничего плохого я людям не делаю.

–Не считая того, что занудством доводите их до белого каления. Мне искренне жаль вашу жену.

Он сдвигает брови и стискивает челюсти. У меня от злости трясутся руки.

–По-вашему, я выгляжу достаточно глупым, чтобы иметь жену?

–По-моему, вы выглядите достаточно глупым для чего угодно.

Мимо проходят двое полицейских. Они подозрительно косятся на нас, когда я повышаю голос. Я улыбаюсь им самой милой из всех своих улыбок и жду, пока они не скроются за вращающейся дверью полицейского участка. Затем снова поворачиваюсь к Кэгни, отчасти надеясь, что тот уже успел уйти. Он стоит на прежнем месте, не меняя позы, и смотрит на меня с нескрываемым презрением.

–По крайней мере, я глуп не настолько, чтобы связаться с такой особой, как вы, – заявляет Кэгни самым решительным тоном.

–А я, как и большинство женщин, глупа не настолько, чтобы дать вам такую возможность, – парирую я, стараясь, чтобы мой голос звучал как можно невозмутимее.

–Ну, естественно. Современные женщины слишком заняты сжиганием лишних калорий. – Он окидывает взглядом мою фигуру на тот случай, если я не поняла, о ком идет речь, и продолжает: – Им некогда замечать достойных мужчин.

–А вы вообще в курсе, что происходит? Может, вы в магазинах до сих пор пытаетесь расплачиваться шиллингами?.. Загляните в газету – на дворе двадцать первый век! Если найдете где-нибудь достойного мужчину, обязательно дайте мне знать. Лично я не уверена, что таковые еще существуют. По крайней мере, мне они не попадаются.

–Наверное, потому, что они успевают заметить вас первыми и скрыться от греха, подальше.

Кэгни смотрит на меня. Я смотрю на него. Честное слово, если бы мы стояли не у дверей полицейского участка, я дала бы ему пощечину.

–Здравствуйте.

Мы оба резко поворачиваемся на голос и замечаем, что к нам приближается высокая, сухощавая элегантно одетая женщина. Я мгновенно узнаю в ней мать Дугала. Глаза у женщины распухли от слез. Детей она, к счастью, с собой не привела.

Мы с Кэгни смотрим на нее с недоумением. Странный сегодня день выдался.

–Я так и не успела как следует вас поблагодарить, – говорит женщина. – Вас обоих.

Она упирается длинными худыми руками в бедра. Затем убирает руки с бедер и нервно хлопает в ладоши. Затем откидывает с глаз прядь волос и скрещивает руки на груди. Да, сегодня утром с ней случилось самое ужасное, что может произойти с любой матерью. Я чувствую, что душившая меня ярость понемногу отступает, и проникаюсь к матери Дугала глубокой благодарностью – она прекратила то недоразумение, которое случилось между мной и Кэгни Джеймсом. Понятия не имею, что на нас нашло. Моим единственным оправданием является то, что я определенно была не в себе.