Пока она давала инструкции стилистам, Андромеда репетировала с Рейной ее выход на сцену.
– Первое правило: всегда улыбайся. Публика любит смотреть на радостных Благословенных. Если это, конечно, не какой-то грустный повод – тогда надо выглядеть сочувствующей.
Она встала перед Рейной.
– Покажи мне, как ты смеешься.
Рейна посмеялась.
– Ай-яй-яй. Не так громко. Ты как будто шахтер. Сияй!
Рейна подняла уголки рта, обнажая зубы.
– Ты на сцене или у стоматолога?
Рейна попробовала еще.
– Твои глаза тоже должны улыбаться.
Рейна подняла брови вверх, и Андромеда засмеялась в ладони, пока Дафна безучастно стояла рядом.
– Тут не только о тебе речь, золотце, – заметила она резко, расправляя фиолетовое платье, которое принесла служанка. – Ты вообще-то представляешь свою семью. Поэтому постарайся, пожалуйста. Ты должна выглядеть совершенной.
«Я никому ничего не должна», – подумала Рейна.
– Подумай о чем-то хорошем! – посоветовала Андромеда.
Хорошем? Она кое-что вспомнила. Холодная ночь, сильный дождь…
– Для меня ты идеальна, – прошептала Шторми и отдала дочери браслет. Было так холодно, что она промокла до нитки. Несмотря на это, воспоминание заставило ее улыбнуться по-настоящему.
– Отлично! Это оно! – Андромеда пищала от восторга. – Так и улыбайся!
Дафна надела перчатки перед тем, как заняться волосами Рейны. Она смотрела на них с таким отвращением, будто держала в руках гнилую рыбу.
– Может, тут кто-то займется этими волосами? – спросила она громко, и служанка побежала к ней. – Заплетите передние пряди, как в прошлый раз. Так ее станут узнавать.
– Да, госпожа. – Служанка принялась выполнять задание, украшая переплетенные участки серебристыми жемчужинками.
Пока ее заплетали, Рейна прищурилась в поиске часовых. Она почти забыла, что они были там: солдаты оставались тихими и бездвижными, словно мебель, но они были там. И они следят за ней, Рейна была в этом уверена.
– Я готова? – спросила она, смотря на себя в зеркало салона искусств.
К счастью Рейны, Дафна выбрала для нее не платье, а брюки из плотной ткани и шелковую блузу, расшитую жемчугом. Спереди она была закрытой, а спина оставалась голой: только небольшие ленточки с жемчужинами пересекали спину.
– Когда ты не открываешь рот и не двигаешься, почти незаметно, что ты из трущоб.
Рейна не знала, что Дафна называла трущобами.
– Ой! Что это? – Женщина закатала рукав блузки Рейны и испуганно взвизгнула. Этот звук напоминал тот, что издает крыса-мутант, когда убегает от Кассиопея.
– Это браслет, – объяснила Рейна, отдергивая руку.
Она ни в коем случае его не отдаст.
– Не переживай, его продезинфицировали.
– Это… абсолютно… ужасно. – Дафна поморщилась, будто увидела разлагающийся труп. – Что это за дизайнер? Я никогда такого не видела.
– Это подарок. Самодельный.
– Самодельный? Такое… – она указала на браслет, борясь с закипавшим возмущением, – не должны видеть на тебе. Он выглядит дешево.
– Для меня он бесценен.
– Он из твоих трущоб?
– Нет, не из трущоб. – Рейна говорила правду.
– Я тебя не понимаю, – сказала Дафна, расстраиваясь. На ее шее и щеках появились красные пятна. – Ты получила шанс, за который другие готовы идти по головам, девочка. О таком многие мечтают всю жизнь, а ты… ты этого не ценишь и все портишь. Если бы у меня были твои гены…
Она повернулась и уже начала уходить на своих огромных платформах, но передумала и вернулась. Она подняла вверх указательный палец и сделала вдох, становясь похожей на рыбу, выброшенную на берег.
– Благодарность, золотце мое. Тебе она будет к лицу. Бла-го-дар-ность, – пискнула она высоким голосом, – я больше не хочу видеть эту мерзость. Она портит весь твой наряд и позорит твоего отца. Я должна рассказать ему об этом, так что знай.
Она выбежала из комнаты и почти столкнулась с Бишопом, который пришел, чтобы забрать Рейну из салона искусств.
– Что ты опять натворила? – спросил он.
– Я не знаю точно, – ответила Рейна. – Боюсь, недостаточно бла-го-дар-ности.
– Видимо, я служу самой своевольной Благословенной во всем Авентине, – вздохнул Бишоп и повел обеих девушек к лифту.
Рейна задержала дыхание, когда двери закрылись. Гнетущая теснота, казалось, делала свет еще более ярким, чем он был. Рейна закрыла глаза и глубоко вдохнула. Как идеальные существа могут бояться закрытых пространств? Она покосилась на Андромеду: та, казалось, совсем не замечала, что в лифте так мало места. Она не уставала давать Рейне все новые советы:
– Позволь отцу вести беседу и оставайся в тени! – Да, Рейна уже смирилась со своей ролью улыбающегося камня.
Лифт остановился, и Рейна сразу же вышла из него. Девушка почувствовала облегчение, оставляя это тесное помещение позади. Они стояли на крыше огромного небоскреба. На мгновение Рейна остановилась, наслаждаясь ветром, который дул ей в лицо. Он был свободным. Диким. Неудержимым. Как она ему завидовала!
В этот раз они не ехали под землей, а ждали планера. Это был первый раз, когда Рейна летала… По крайней мере, первый раз, когда она могла в этом лично убедиться. Она прижала нос к окну, когда планер беззвучно поднялся в небо. Над ними сияли огни города, который, казалось, никогда не засыпал. Рейна чувствовала на себе взгляд часовых, которые следили за каждым ее движением. Она была параноиком?
