Ибсен. Путь художника - [128]

Но образ Хильды интересен еще и в другом отношении. Ибсен дал своей героине имя одной из валькирий — Хильд. Той самой, которая, согласно преданиям, была похищена и стала причиной большой бесконечной вражды. Каждый день разгорается битва, в которой мужчины убивают друг друга. А ночами Хильд ходит по полю боя и воскрешает павших для нового сражения. Она является персонификацией битвы и в то же время ассоциируется с возрождением к жизни — жизни во имя войны и разрушения. Таким образом, героиня Ибсена носит многозначительное имя. Хильда не только созидательница и разрушительница, но еще и обладает способностью создавать то, что неподвластно времени и смерти, — произведение архитектуры[102].

Сольнес так и не похитил Хильду, хотя обещал. Напротив, это она похищает его, в десятилетнюю годовщину той их первой и единственной встречи. Но в действительности сам герой не может больше выносить той жизни, которой живет, и того положения, в котором оказался. Знаменательно, что Хильда является посланницей его молодости и сходит к нему с горных вершин. Вместе они должны подняться над дольним миром и сотворить себе праздник.

Они отвергают реальность, в которой вынуждены существовать. Жить в этой реальности — значит терзаться угрызениями совести, ощущать пустоту и безрадостность бытия. В противовес всему этому они создают свой собственный мир. Строят его вдвоем, ибо нашли друг друга и поверили друг другу. Несомненно, у них общий язык, непонятный никому из прочих персонажей, — язык символов и поэзии. В сценах общения Сольнеса с Хильдой Ибсен выходит за пределы реализма и порой приближается к аллегории. Ведь строителя он изображает художником, а Хильду — воплощением его творческой силы, его музой — вдохновительницей (в обличье «светлого» беса).

И все же эти двое являются действующими лицами глубокой человеческой драмы. Нет причин воспринимать Сольнеса лишь как символического художника. Это одно из измерений жизни и деятельности Сольнеса-человека, с его стремлением к чему-то иному, лучшему. Хотя в пьесе о нем говорится прежде всего как о творческой личности.

Когда Хильда и Сольнес в финале драмы приходят к единому мнению, что достоин строительства только воздушный замок — причем «на каменном фундаменте», — это само по себе является метафорическим и символическим выражением их новой цели. Их мечты об этом замке проясняют ту роль, которую играют в драме элементы сказки. И все же нам нелегко понять, чем занимаются эти двое. Просто бегут от враждебной и чуждой действительности? Или хотят что-то построить ради счастья и радости в этом мире?

Путь творца

Сольнес по-прежнему таков, каков есть, — человек творчества. Он этого и не отрицает. Напротив, он хочет открыть третий этап своей творческой деятельности после двух предыдущих, которые завершились провалом, — и тот, когда он воздвигал церкви, и тот, когда строил жилые дома. Он хочет преодолеть свой творческий кризис и гнетущую депрессию.

В то же время он решает перенести свою деятельность строителя из мира реальности в мир фантазии. Почему? Потому что лишь в сказочном мире можно строить, не разрушая чужих судеб, только там можно быть свободным от чувства вины, а значит — от всего того, что убивает счастье твоей жизни и жизни других людей. Только там строитель может добиться триумфа. «Потому что никогда не восторжествовать тому делу, начало которому положено в грехе», — утверждает Росмер в «Росмерсхольме» (3: 798). Он, как и Сольнес, знает, что нельзя быть по-настоящему счастливым, если на тебе лежит бремя вины.

Но кто из людей не виновен? Можно подумать, что в этой драме Ибсен как раз и показывает неизбежность разрушительных последствий всякого творчества. Креативное начало в любом художнике неотделимо от деструктивного. Как говорил Заратустра у Ницше, все творцы жестоки. Создается впечатление, что Ибсен согласен с немецким философом.

Но драматург едва ли был поборником морали, ставящей творца по ту сторону добра и зла. То есть «морали господ». Ибсен убежден, что нельзя творить и оставаться невиновным. Невозможно и следовать какой-то иной морали, кроме общечеловеческой. Художнику не избежать каиновой печати на челе. Или, говоря словами Вергеланна: художник страстно влюблен в самого себя и безжалостен, ибо считает себя равным Богу в своей жажде творить. Но он не может избежать ответственности за то, что он сделал.

Сложилась традиция рассматривать Ницше как идейного вдохновителя Ибсена в «Строителе Сольнесе». У этой традиции шаткое основание. Драма не является ни опровержением идей немецкого философа, ни их подтверждением. И Ницше, и Ибсен каждый по-своему затрагивают проблемы, актуальные для современной культуры. Ибсен касается этой темы в беседе с Мотцфельдтом, где подчеркивает, что его персонажи являются носителями универсальных идей и мыслей эпохи. Он также отмечал, что созданные им образы обладают символическим статусом в дополнение к тому, что они «люди реальности».

Когда Сольнес отчетливо видит, кем он был и кем является теперь, он решает создать виртуальное пространство для человеческого счастья. Там он никому не причинит вреда. Там он свободен. Там не нужно думать о постылой реальности. Не нужно заботиться о ближних. Там он может построить свою утопию. Хотя его «воздушный замок» имеет твердое основание в его жизненном опыте — созидательном и разрушительном. Этот опыт, можно сказать, и является тем