Ибсен. Путь художника - [120]

В третьем и завершающем действии со сцены открывается вид на обыденный мир вокруг. Мы видим улицу с низкими, убогими домиками, часть сада Сольнесов и их новый, только что построенный дом. Это странное здание, которое Сольнес вот-вот завершит, не такое уж странное, как представляется. Жилой дом, увенчанный башенкой, был характерной чертой архитектуры в отдельных престижных районах Кристиании. (О том, что действие происходит именно в столице, мы узнаём от Сольнеса, который спрашивает Хильду, приехала ли она в столицу учиться.) Таким образом, в самом по себе доме с башней нет ничего особенно «символического».

Вначале драма кажется обычной реалистической пьесой — в ней идет речь о влиянии и положении в обществе, о том, кто получит право определять характер местной архитектуры. Представители трех поколений строителей выступают в этой сфере непримиримыми соперниками. Старый и смертельно больной Кнут Брувик давно сброшен с пьедестала Хальваром Сольнесом, но лелеет надежду, что его сын Рагнар освободится от тягостной службы у Сольнеса.

Опытный архитектор Брувик видит, что у сына есть талант и он вполне способен работать самостоятельно. Но это еще нужно доказать Сольнесу. А Сольнес не хочет этого признать. Ибо он видит в Рагнаре представителя молодого поколения, которое может отодвинуть в сторону его самого, и тогда все обрушится, и его постигнет возмездие. В глубине души Сольнес сознаёт свою вину — как перед стариком, которого подмял под себя, так и перед Рагнаром, которого жестоко эксплуатирует.

Главный герой ведет дьявольскую игру и манипулирует людьми, стремясь сохранить свое высокое положение. Сольнес использует это положение, чтобы разлучить Рагнара с его возлюбленной, безответной Каей, чтобы втоптать в грязь их чувства и чувства многих других. Сольнес выглядит просто чудовищем, когда отказывает старому Брувику в последнем утешении. Смертельно больной Брувик просит Сольнеса признать талант своего сына, но Сольнес не желает уступать никому и ни в чем. Он отвечает, что Брувик не должен требовать от него невозможного. Правда, Ибсен в ремарке указывает, что Сольнес говорит «почти в отчаянии»: «Да если я не могу иначе, поймите вы! Раз я таков, каков есть! Не могу же я переродиться!» (4: 200).

Это, конечно, ни в коей мере не оправдывает Сольнеса. Позже выясняется, что он — правда, под влиянием Хильды — все-таки может действовать иначе. В то же время его ответ Брувику показывает нам, как он воспринимает себя и окружающую действительность. Очевидно, что таким образом Сольнес пытается «объяснить» ситуацию и оправдаться. При этом он, как всегда, верит, что говорит правду.

Ответ Сольнеса Брувику также напоминает о словах Господа Бога, сказанных Моисею на горе Хореб. Моисей спрашивает, как ответить народу Израиля, вопрошающему об имени Господа, и Бог говорит: «Аз есмь сущий» (2 кн. Моисея, 3: 14). Вряд ли случайно Ибсен вкладывает подобные слова в уста героя. Строитель считает себя «творцом» в своем деле, и он действительно таков, каков есть. В этом смысле его последователем будет скульптор Рубек из драмы «Когда мы, мертвые, пробуждаемся». Рубек говорит: я рожден быть художником и никогда не стану кем-либо иным. Несмотря на все его человеческие слабости, он и вправду не может не быть художником.

Сольнес смотрит на мир как на иерархию властных отношений — отношений господства и подчинения. Жизнь для него — борьба, цель которой — власть. Возможно, это объясняется тем, что Сольнес — неуверенный в себе выскочка, пробившийся наверх за счет других. Таким же образом Сольнес определяет свою позицию по отношению к той силе, которую называет «Он», «Всемогущий», «Владыка». Он имеет в виду самого Господа Бога, против которого дважды, с промежутком в десять лет, поднимал мятеж. Сольнес считал, что этот «Всемогущий» вторгся в его жизнь и навязывал ему неприемлемые условия. Эта вышняя сила поработила его и заставила делать то, что он не хотел. Он должен был строить церкви, и ничего более.

По ходу действия драмы он вновь пытается отстоять свою свободу от Господа. Его первый бунт, целью которого было стать «свободным строителем», подобным самому Богу, не дал желаемых результатов. Да, Сольнес начал строить то, что хотел. Но он так и не сделался свободным строителем. По крайней мере, такова его точка зрения. Он полагает, что именно Всевышний, который обманом заставил его строить церкви и только церкви, виноват в том, что он согрешил перед другими — прежде всего перед Алиной, а впоследствии — перед Брувиком и его близкими.

По этой причине Сольнес так и не обрел свободы, а прошлое кажется ему кошмаром. Хотя он добился единоличной власти, его одолевает бессилие. В таких обстоятельствах он предпринимает вторую попытку свести счеты с Тем, Кого все называют владыкой жизни и Кто равнодушен к проблеме счастья и несчастья людей.

Сольнес горестно ропщет о потере своих детей, сетуя, что «такие вещи могут твориться на белом свете!» (4: 237). Позже он обвиняет того же Бога, что тот попустил темным силам беспрепятственно овладеть его душой. С его стороны это кажется просто бегством от ответственности.