И я там был - [57]

Сам Эскин был милейшим, интеллигентным человеком. В ранней молодости он закончил два курса медицинского факультета, затем бросил медицину и по склонности душевной занялся театром, вернее, людьми театра.

У него был свой круг близких друзей. Я часто заходил к нему после репетиций и всегда заставал его в ожидании одного из своих друзей — так они поддерживали отношения.

Именно в Доме актера я познакомился со многими артистами, личностями, общение с которыми очень обогатило мой внутренний мир. И прежде всего, с непременными друзьями Эскина — Иосифом Михайловичем Тумановым, Леонидом Осиповичем Утесовым, Ростиславом Яновичем Пляттом.

Я участвовал во многих вечерах, которые устраивал Александр Моисеевич. И вот помню юбилейный вечер Эскина, посвященный его семидесятипятилетию. Юбилей был задуман как «суд» над Эскиным, где Ростислав Плятт выступал в роли адвоката, я — в роли прокурора, а Леонид Утесов в роли свидетеля — Арона Родионовича (по аналогии с Ариной Родионовной, няней Пушкина). Леониду Осиповичу тогда было восемьдесят лет. И он мне говорит перед выступлением: «Володя, пожалуйста, принесите мне бородку из театра». Тут надо обмолвиться, что когда Утесов играл в гриме, он непременно плюсовал, жутко наигрывал. И я, желая избавить его от этого, говорю: «Леонид Осипович, ну зачем вам связываться с гримом? Вы и так замечательно выступите». На что он мне возражает: «Нет, вы не понимаете, я же старика хочу сыграть!» Вот такое очаровательное жизнелюбие, такая через край бьющая творческая энергия, такая погруженность в стихию искусства, когда человек не понимает своего реального возраста. И это прекрасно! Утесов любил участвовать во всяких торжественных поздравлениях и делал это всегда очень хорошо.

И конечно же, все передовое, все интересное, что происходило в искусстве, находило отражение в программе Дома. Особое место занимали, как я уже говорил, капустники и так называемые «посиделки».

Невозможно забыть те «посиделки», которые Александр Моисеевич Эскин устраивал по каким-то табельным дням и по праздникам, и на которые он собирал театральную интеллигенцию. Они проходили весело, непринужденно, и всегда в их основе были какие-то простые игры, в которые вовлекались все, начиная от Галины Улановой и кончая безвестными молодыми актерами. Это были, конечно, люди избранные, но заданная форма общения, исключавшая присутствие всякого чванства, объединяла всех и вся.

А замечательные новогодние праздники! Встречали обязательно и Новый и Старый Новый год с играми детскими, простыми, но чрезвычайно увлекательными. Например — кто быстрее съест пирожок, перепрыгнет через веревочку и первым сядет на стул, на который обычно претендовали два участника, и прочие незамысловатые, но удивительно подвижные и заразительные игры. И главное, кто прыгал-то: Софья Гиацинтова! Вера Марецкая! Ростислав Плятт! Серафима Бирман! Краса и гордость русского театра! Важно и то, что мы, играя в эти же игры, сами превращались в детей и получали от выигранного воздушного шарика или какого-нибудь картонного приза огромное удовольствие. Через эти праздники мы очищались и заряжались положительной человеческой энергией.

Можно сказать, Дом актера — это «мои университеты». Здесь я приобщался к миру искусства, образовывался, расширял круг театральных знакомств. И все это продолжалось на отдыхе в Рузе, бывшем Доме отдыха НКВД, а потом и в Щелыково, где, собственно, собиралась та же публика, которая «гужевалась» в Доме актера.

Бывали сезоны отдыха, когда в Рузе, в двухэтажных домиках барачного типа на берегу Москвы-реки, жили в одно время Симоновы, Леонид Осипович Утесов, Павел Александрович Марков, Петкер, Эрдман. Такое сочетание корифеев нашей художественной культуры само по себе было уникальным.

Это место было настолько притягательным для общения, что Утесов без сожаления продал свою дачу во Внуково, где подчас скучал в одиночестве, и стал приезжать на отдых в Рузу. Отдыхал он своеобразно — ходил по центральной аллее и рассказывал любопытствующим всякие байки, анекдоты. А знал он их неисчислимое множество. К нему присоединялся Борис Петкер, знаток театральных историй и удивительно заразительный рассказчик. Постепенно они обрастали толпой, и вся эта то шумящая, то затихающая, то хохочущая орава пчелиным роем перемещалась по территории рузского дома отдыха. Иногда среди слушателей можно было увидеть Рубена Николаевича Симонова, развлекающегося, пока маленький Рубенчик с переменным успехом ловил рыбу на Москве-реке.

Посещал эти места и Павел Александрович Марков — театровед, профессор ГИТИСа. Замечательный оратор и остроумный рассказчик. Этот человек много знал, много сделал для театра. Общеизвестна его выдающаяся роль в строительстве такого серьезного театрального организма, как МХАТ. И меня всегда поражала удивительная округлость его речи, речи образованного интеллигентного человека, само построение фразы поражало. Павел Александрович любил всякого рода розыгрыши и сам непременно участвовал во многих из них. Он часто подряжался поднести мой чемодан за бутылку. Конечно, и ему, и мне не столько была нужна бутылка, сколько развлекал сам процесс игры.