И я ему не могу не верить… - [28]

Конечно, не только «Трест», весь центральный и местный аппарат ОГПУ вели напряженную борьбу с вражескими лазутчиками. И все-таки благодаря значительной помощи «Треста» в 1924 году только на территории одного Западного военного округа было задержано несколько десятков весьма крупных агентов империалистических разведок.

Доверие к детищу Менжинского и Артузова несколько пошатнулось лишь после захвата чекистами выведенных на советскую территорию Бориса Савинкова и Сиднея Джорджа Рейли.

Но все же Менжинский и Артузов предприняли попытку спасти «Трест», продлить на какое-то время его деятельность. И это им удалось…

— Я понимаю, Артур Христианович, что сделать это почти невозможно, — говорил Вячеслав Рудольфович, медленно прохаживаясь по своему кабинету. — Мы и так выжали из «Треста» максимум допустимого, а то и больше. Конечно, приходится учитывать состояние Якушева и сотрудников, с ним работающих. Они устали, операция длится уже четыре года, придумывать новые ходы, новые комбинации становится все труднее. Но попробовать стоит, каждый день существования «Треста» — это еще один день, прожитый нами спокойно…

Артузов машинально поправил свободно повязанный галстук под мягким воротом толстовки — кроме Менжинского он в ту пору был, должно быть, единственным сотрудником, который носил галстук, если, конечно, не был в форменной гимнастерке.

— Я уже думал об этом, Вячеслав Рудольфович.

— Ваши предложения?

— Имитация крупных диверсий отпадает. Если там всерьез заподозрили, что «Трест» целиком наша мистификация, то они конечно же могут предвидеть, что организовать эффектный взрыв с пожаром нам ничего не стоит. Полагаю, нам нужно свидетельство в пользу «Треста» авторитетного во всех отношениях эмигранта, чье слово не подвергнется и тени сомнения.

— Мысль превосходная, она мне тоже приходила в голову. Я даже хотел поделиться ею с вами, но вы меня опередили. Но у меня есть и серьезное опасение, почему я и не поспешил эту мысль высказать. А именно, боюсь, что после провала Савинкова и Рейли никто из крупных деятелей эмиграции не решится на «ходку» в СССР.

Артузов оживился:

— В том-то и дело, Вячеслав Рудольфович, что такой человек есть. Есть!

Менжинский остановился возле стола на полушаге:

— Кто?

— Шульгин!

— Шульгин? Василий Витальевич? Быть не может! Как говорят англичане, это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Артузов рассмеялся.

— Тем не менее это так. Более того, он сам хочет приехать в СССР. Об этом Якушеву написал Климович, который, кстати, по-прежнему расположен к Александру Александровичу. Дело в том, что в период гражданской войны у Шульгина пропал без вести сын. Он еще в двадцать первом году пытался разыскать его, нанял каких-то контрабандистов и из Варны на парусной шхуне пересек Черное море. Высадился в Крыму, потерял половину экипажа, сына не нашел и ни с чем вернулся обратно. А теперь какая-то гадалка предсказала ему, что сын его жив, но находится в больнице. Шульгин, он тоже всегда благоволил к Якушеву, просил его через Климовича помочь в поездке в СССР, чтобы разыскать сына.

— Что ответил Якушев?

— Что гарантировать безопасность в нынешних условиях после серии провалов не может, но приехать приглашает.

— Правильно, а сына его искали?

— Везде, где только можно. Никаких сведений о нем обнаружить не удалось. Полагаю, что он или погиб во время войны, или живет под другим именем.

— Шульгин — это тот человек, который может помочь «Тресту» выжить.

Менжинский задумался, потом решительным жестом хлопнул слегка по столешнице.

— Приглашайте Шульгина, разработайте маршрут, только не нужно, чтобы все шло гладко, без сучка без задоринки. А то это может показаться подозрительным. И попрошу вас еще раз поискать сына Шульгина, подключите милицию, Наркомздрав, наведите справки у бывших сослуживцев, соседей, словом, сделайте все, что возможно. Если бы это удалось, более рьяного защитника для «Треста» не придумать.

И еще: хорошо бы, чтобы после своего путешествия Шульгин не ограничился устным восхвалением «Треста» в узком кругу руководителей эмиграции, но написал книгу. Он хороший журналист, я полагаю, такая книга принесла бы нам сегодня большую пользу…

Василий Витальевич Шульгин был видным деятелем царской России в последнее десятилетие. В прошлом богатый помещик Волынской губернии, депутат Государственной думы и издатель, он являлся в некотором роде фигурой исторической: вместе с А. И. Гучковым присутствовал при отречении Николая II от престола. Шульгин был убежденным монархистом, но не оголтелым, от других эмигрантов его отличала прежде всего трезвость взглядов.

В ночь на 23 декабря 1925 года Шульгин, отрастивший длинную седую бороду и одетый в долгополое пальто, что делало его, по собственным словам, похожим на старого раввина, перешел с помощью людей «Треста» границу. Он побывал в Киеве, с которым были связаны многие годы его жизни и политической деятельности, и в Москве. На подмосковной даче Шульгин встретился с двумя, можно сказать, постоянными представителями Кутепова при «Тресте», известными как супруги Красноштановы. Это были Мария Владиславовна Захарченко-Шульц и ее муж Георгий Николаевич Радкевич. В начале февраля 1926 года Шульгин, так ничего не узнав о судьбе своего сына, вернулся в Варшаву.