И всех их создал Бог - [114]

«Как-никак доверяю» в устах простого йоркширца было большим комплиментом, мне оставалось лишь уповать, что я его доверия не обману. Достав голубые бланки, я принялся их заполнять.

Очень скоро новый свинарник опустел. Оставшиеся больные поросята гибли один за другим. Как ни страшна чума свиней, я был убежден, что особых страданий она не причиняет, и единственным проблеском света в этой черной беде была мысль, что больные животные тихо истаяли, а остальные тоже встретили легкую смерть. Никто из них не мучился.

Под конец пришло извещение из министерства, что болезнь подтвердилась. Я заехал с ним к Лайонелу, и, водрузив на нос очки, дорожник внимательно прочел его с начала и до конца.

– Значит, ваша правда была, – сказал он. – И хорошо, что мы сделали то, что сделали. – Сложив извещение, он вернул его мне. – Фабрика мне прилично заплатила, а стали бы мы тянуть, я бы вовсе ни при чем остался. Так что очень я вам благодарен.

Вот что мне сказал этот простодушный дорожный рабочий, после того как у него на глазах рухнул и рассеялся его воздушный замок. Ни стенаний, ни упреков – только благодарность.

Разные люди реагировали по-разному, когда чума поражала их свиней, но, слава богу, все это давно в прошлом. Сначала была найдена действенная вакцина, а затем Министерство сельского хозяйства ввело обязательный забой, как при ящуре, и чуме свиней пришел конец. В течение уже почти тридцати лет мне не доводилось ни сталкиваться с подозрительными случаями, ни заполнять простыни анкет, ни возиться с картонными коробками и пергаментной бумагой. Но память о них все еще свежа.

А пока я спрашивал себя, как думает Лайонел использовать свою новую постройку. Он тщательно вычистил и продезинфицировал свинарник, но ничего объяснять не стал. Прошло четыре месяца, и я решил, что коммерческое животноводство его больше не манит, но ошибся.

Как-то вечером, осмотрев несколько собак и кошек, я снова заглянул в приемную и увидел, что в углу сидит Лайонел.

– Мистер Хэрриот, – объявил он с места в карьер, – я хочу опять за то же взяться.

– Завести свиней?

– Ну да. Чтобы хлев пустым не стоял. А то глядеть на него больно.

– Но вы абсолютно уверены? – спросил я, помолчав. – После такой беды? Я думал, у вас всякая охота пропала.

– Да нет, куда ей пропадать? Свиньи – самое для меня милое дело. Одна только зацепка, почему я к вам и приехал. Могли с того раза там микробы остаться?

Не люблю я таких вопросов. Теоретически говоря, никакой инфекции в свинарнике к этому времени остаться не могло, но мне приходилось слышать, что от чумы свиней избавиться не так-то просто. Правда, четыре месяца… Конечно, свинарник должен быть уже вполне безопасным.

Но что толку, если ветеринар говорит «не знаю»? Лайонелу был нужен конкретный ответ.

– Я уверен, что поместить туда свиней можно без всяких опасений… если вы твердо решили.

– Чего уж. Значит, пора за дело браться. – Он вскочил и вышел из приемной, словно не хотел терять ни минуты.

И действительно, очень скоро свинарник огласился хрюканьем, фырканьем и визгом. Не замедлила и судьба с новым ударом.

Когда Лайонел позвонил, мне показалось, что я еще ни разу не слышал в его голосе такой тревоги.

– Я только с работы вернулся, а со свинками худо: валяются по всему двору.

Мое сердце мячиком отскочило от ребер.

– То есть как – валяются?

– Ну, вроде в припадке.

– В припадке?

– Ну да. Лежат на боку, ногами дрыгают, рыло все в пене, а и встанут, так трех шагов не сделают, снова валятся.

– Еду!

Трубка ударилась о рычаг. У меня подгибались ноги. Я ведь заверил беднягу, что он может спокойно завести новое стадо, а чума свиней иногда дает и такие нервные симптомы. Я схватил Юдолла и лихорадочно перелистнул страницы. Черт, вот оно! «В начале возможны моторные расстройства – движение кругами, мышечные подергивания и даже судороги».

Я гнал машину по узкой дороге, ничего не видя по сторонам: ни мелькающих мимо деревьев, ни зеленых вершин за ними. Перед глазами маячила жуткая картина, которую мне предстояло увидеть.

Но она оказалась даже хуже, чем я ожидал. Много хуже. Двор был буквально устлан свиньями всех возрастов и размеров – от поросят до огромных супоросых маток. Некоторые еще пошатывались, падали на солому, снова поднимались, но остальные лежали на боку, дрожа, отчаянно дергая задранными ногами, а в пастях у них клубилась пена. Юдолл упомянул судороги, а уж таких судорог я в жизни не видывал.

Лайонел, землисто-бледный, молча вел меня от загона к загону. Кормящие матки лежали, вытянувшись, содрогаясь всем телом, а поросята отталкивали друг друга и дрались, пытаясь добраться до сосков. Хряк кружил по загону, словно слепой, натыкался на стены, оглушено присаживался на задние ноги, точно собака. И ни единого здорового животного! Во всяком случае, такое создавалось впечатление.

Лайонел повернулся ко мне, стараясь улыбнуться:

– На этот раз вам ни единой справки писать не придется. Все полегли.

Я мог только уныло покачать головой в полном недоумении. Наконец ко мне вернулась способность говорить.

– Когда это началось?

– Утром все были здоровы. Визжали, как всегда, чтобы я им скорее корм задал. Я вернулся – они уже в таком виде.