И всех их создал Бог - [110]

Он опасливо поглядел на меня:

– А я не сделаю бо-бо моему лапусику?

– Конечно нет.

– Ну хорошо! – Он прижался щекой к собачьей морде и нежно зашептал: – Папусик обещает быть осторожненьким, ангел мой. Не бойся, мой миленький!

Он ухватил складки кожи на шее, как я просил, и ауроскоп водворился в ухо. Осматривая слуховой проход, слушая сладкое сюсюканье мистера Уитхорна, я с напряжением ждал следующей атаки. Но когда мой пациент с рычанием сделал выпад, я обнаружил, что боялся совершенно напрасно: он нашел себе другой объект.

Бросив ауроскоп, я отскочил и увидел, что Дусик погрузил зубы в основание большого пальца своего хозяина. И не просто тяпнул, а повис у него на руке, все крепче смыкая челюсти.

Мистер Уитхорн испустил пронзительный вопль и кое-как высвободился.

– АХ ТЫ ПАРШИВЕЦ! – визжал он, прыгая по комнате и страдальчески тряся кистью. Потом взглянул на две алые струйки, льющиеся из двух глубоких проколов, и вперил в Дусика свирепый взгляд. – АХ ТЫ МЕРЗКАЯ ТВАРЬ!

Мне вспомнился наш разговор с Зигфридом. Ну, может быть, теперь Уитхорны все-таки снимут розовые очки!

Чума свиней

– Все в порядке, мистер Хэрриот? – Лайонел Браф озабоченно следил, как я на четвереньках проползаю через дыру в проволочной сетке.

– Угу, – пропыхтел я.

Тощий Лайонел змеей проскользнул сквозь отверстие, но я несколько плотноват для подобных упражнений.

Некоторые наши клиенты содержали своих животных в довольно странных помещениях – например, в старых товарных вагонах, но пальму первенства я безоговорочно присудил бы Лайонелу.

Нет, этот дорожный рабочий не был исключением: в те времена многие люди, жившие на скромное жалованье, обзаводились кое-какой живностью – и не только ради пополнения бюджета, но просто из удовольствия. Одни держали трех-четырех коров, другие – десяток свиней, но Лайонел не стал себя ограничивать.

Разместил он свой скотный двор в большом сарае рядом с домом, разделив сарай на множество закутков с помощью всевозможных подручных материалов. Это был настоящий лабиринт, плод вдохновенной импровизации, где перегородками служили кроватные сетки, листы фанеры и кровельного железа, а также метры и метры железной сетки. Ни дверей, ни проходов.

Слегка отдуваясь, я поднялся на ноги.

– Так где же теленок?

– Уже недалеко, мистер Хэрриот.

Мы пробрались мимо его единственной коровы, а в соседнем закутке, пока Лайонел развязывал веревки, чтобы открыть нам доступ в следующий, бойкие поросята порядком погрызли мои сапоги. Затем нас с полнейшим равнодушием оглядели две козы.

– Удойные обе, лучше некуда, – объявил Лайонел. – Моя хозяйка такой сыр из их молока делает – пальчики оближешь. И оно ведь для здоровья полезное, верно?

– Совершенно верно.

В те дни туберкулез оставался еще вполне реальной угрозой, и относительно безопасное в этом отношении козье молоко весьма ценилось.

Следующим препятствием на нашем пути оказался положенный набок большой обеденный стол красного дерева, и я опасливо обошел обращенные внутрь ножки с колесиками, которые не раз оставляли синяки на моих голенях, и только потом перелез через него, наконец добравшись до телят. Их было трое, и узнать, кто из них болен, труда не составляло: у черного малыша в ноздрях запеклась гнойная слизь. Я нагнулся, чтобы смерить ему температуру, и отогнал двух квохчущих кур. Жирная утка удалилась вперевалку сама. У пернатых обитателей сарая собственного помещения вроде бы не было, они перепархивали и пробирались из закутка в закуток, как им хотелось, а то и выходили погулять на свежем воздухе. Выпрямившись, я полюбовался десятком кошек на подоконниках и перегородках, а из глубины сарая внезапно донеслось рычание – между тремя собаками Лайонела завязалась дружеская драка. За открытой дверью на лужке мирно паслись две овцы.

Я вытащил термометр – тридцать девять и пять – и прослушал грудь.

– Небольшой бронхит, Лайонел, но вы вовремя меня вызвали: в легких довольно сильные хрипы – так и до пневмонии недалеко. Но сейчас две-три инъекции его живо приведут в порядок.

Дорожник удовлетворенно кивнул. Он был рассеянный, но добрый человек, и всем его животным, несмотря на оригинальность их обиталища, жилось сытно и удобно – пол всегда густо устлан соломой, кормушки и корытца полны.

Я ощупал карманы, которые, перед тем как нырнуть в лабиринт, битком набил флаконами, шприцами и прочим, что вдруг могло мне понадобиться. Не возвращаться же на четвереньках к машине за какой-нибудь непредусмотренной мелочью!

Сделав инъекцию, я сказал:

– Загляну завтра утром. Вы ведь в воскресенье не работаете?

– Ага. Спасибо, мистер Хэрриот. – Он повернулся и повел меня назад тем же тернистым путем.

На следующее утро теленок заметно повеселел.

– Температура нормальная, Лайонел, – сообщил я. – И он сам встал. Видимо, все обойдется.

Дорожник рассеянно кивнул. Его мысли витали где-то далеко.

– Вот и хорошо… Вот и отлично… – Несколько секунд он продолжал смотреть на меня пустым взглядом, а затем внезапно вернулся с облаков на землю. – Мистер Хэрриот! – В его голосе появилась непривычная настойчивость. – Мне бы с вами посоветоваться надо.

– Да?

– Ага. Такое, значит, дело. Я думаю на одних свиней перейти.