И все они — создания природы - [82]

Бригадир неторопливо прохаживался перед кандидатками, выпрямив плечи, заложив руки за спину, и порой наклонялся, рассматривая что-то поближе. Да, несомненно, он никак не мог прийти к решению.

Его обычно розовое лицо стало кирпично-красным, но, казалось мне, не столько от жаркого солнца, сколько от коньяка с содовой, которым он не раз угощался в палатке распорядителя выставки.

Пожевывая губами, бригадир подошел к Ежевичке, которая терпеливо стояла с ближнего от меня края рядом с Джеком Скоттом, державшим ее за веревку. Он пристально уставился на ее морду, словно вглядываясь в глаза. И вдруг что-то произошло. Я стоял позади коров, а потому точно утверждать не берусь, однако уверен, что тут-то Ежевичка и скосилась вправо. Во всяком случае, от патрицианской невозмутимости бригадира не осталось и следа. Брови взвились вверх, монокль выпал и повис, покачиваясь на шнурке. Лишь несколько секунд спустя владелец поймал его, тщательно протер и водворил на место.

Снова бригадир Роуан начал всматриваться в Ежевичку, а затем, переходя к ее соседке, раза два оглянулся. Догадаться о его мыслях не составляло труда — все-таки было или же это коньяк виноват?

Но вот он повернул обратно, всем своим видом выражая, что сейчас вынесет приговор, пусть все трое словно бы равно безупречны. Он остановился перед Ежевичкой и слегка подпрыгнул. Сомнений не оставалось: конечно, она ему подмигнула!

Однако монокль удержался в глазу, бригадир более или менее справился с собой и пришел к окончательному выводу. Он тут же присудил Ежевичке первый приз, рыже-белой кандидатке второй, а светло-рыжей — третий.

Я искренне убежден, что свой приз Ежевичка получила с полным на то правом, но не мог не посочувствовать бригадиру: каково это, накачавшись коньяку, вдруг увидеть, как с коровьих губ рвется слово «милый!»? В сущности, иного выхода у него не было.

28

— Беда! Беда! Беда! — Голос в трубке ударил мне в ухо с такой панической пронзительностью, что я чуть было не сдернул телефон со столика.

— Кто?.. Что?..

— Говорит миссис Деррик. Такая беда…

— Слушаю, миссис Деррик. Что случилось?

— Моя коза, мистер Хэрриот… Ужасно.

Молодые супруги Деррики совсем недавно поселились в деревушке неподалеку от Дарроуби. Обоим им было лет под тридцать, и Роналд Деррик ежедневно ездил в Бротон, где открыл какую-то контору. Его жена, женщина чрезвычайно привлекательная и милая во всех отношениях, отличалась некоторым легкомыслием, и потому, когда она приобрела козу, во мне заговорили дурные предчувствия.

Теперь я судорожно сжал трубку.

— Коза поранилась?

— Нет, нет, нет! Я не из-за козы, а из-за помидоров!

— Каких помидоров?

— Негодяйка съела все помидоры мужа. Я нечаянно не закрыла дверь теплицы.

У меня по коже пробежали мурашки. Роналд Деррик души не чаял в своих помидорах, а так как я тоже к ним неравнодушен, то с большим интересом разглядывал их, когда он показывал мне свою теплицу.

Подобно многим горожанам, перебирающимся в деревню. Деррики воспылали страстью к деревенскому образу жизни, сажали всяческие овощи в большом огороде за домом и обзавелись живностью. Они держали кур, пони для детей и, разумеется, козу, однако сердце Роналда было отдано помидорам.

При огороде имелась тепличка, и, когда я в последний раз был у них, он с законной гордостью продемонстрировал мне двенадцать пышных кустов. Июль только-только вступал в свои права, плоды были еще зелеными и мелкими, но обещали многое.

«Завязи редкостные! — помнится, сказал я ему. — Урожай вы соберете замечательный». И слушая голос его жены, я вновь словно увидел улыбку, которой расцвело его лицо в ответ на мои похвалы.

— Он же их каждый день пересчитывал, мистер Хэрриот! И сегодня, садясь в машину, сказал мне, что их двести девяносто три. Ради бога, приезжайте! Он убьет и козу и меня! — наступила маленькая пауза. — Ай! Кажется, он вернулся! Да-да, я его в окно вижу.

Она бросила трубку с такой силой, что у меня зазвенело в ухе, и я почувствовал легкий озноб. Чего, собственно, от меня требуют? Сыграть роль миротворца? Предотвратить убийство? Но Роналд Деррик кроткий, добродушный человек и, разумеется, не способен схватиться за нож или топор. Но, черт побери, расстроится он обязательно, да и козе после такого пиршества может не поздоровиться. Я кинулся к машине и через десять минут уже прибыл на место катастрофы.

Деррики купили старинный помещичий дом с широкой подъездной аллеей, огибавшей его. Я прямо на машине вылетел за угол, распахнул дверцу и узрел всю скорбную картину.

Миссис Деррик, нисколько не утратившая привлекательности из-за струящихся по ее щекам слез, стояла на узенькой лужайке, комкая мокрый носовой платок.

— Милый, — бормотала она, — я только вышла взять лейку. Не понимаю, как я умудрилась не запереть двери.

Ее муж хранил молчание, и я с первого взгляда понял, как тяжело переживает он свою утрату. Он застыл на пороге теплички, прислонясь к косяку, и смотрел прямо перед собой. Несомненно, застыл он в этой позе сразу же, как приехал, ибо мог послужить моделью для статуи владельца конторы: темный костюм, котелок, правая рука держит «дипломат».