И ветры гуляют на пепелищах… - [7]
В послании этом, которое, скрепленное печатью, доставит твоей светлости известный тебе гонец, наряженный нищим, доношу тебе о сатанинской хитрости, выношенной в Полоцке, о коей стало известно только сейчас. Вопреки скрепленному клятвой обещанию блюсти мир и честную торговлю с Кокнесе, Ригой и иными тевтонскими городами на побережье Восточного моря и воздерживаться от действий, враждебных католическому Ордену меченосцев, как было договорено между епископом, магистром ордена и русским князем полоцким с его вассалами — правители славянских земель и их еретической церкви тайно послали из Полоцка всадников вооруженных и в кольчугах. Послали будто бы доставить латгалам книги церкви греческой, на деле же — возбуждать неблагодарных, дабы они подняли языческое ерсикское знамя и двинулись освобождать владения Висвалда, коего рижская церковь содержит в плену.
Накануне дня вознесения господа нашего Иисуса Христа направился из Полоцка в Ерсику совместно с двумя телохранителями обучавшийся в еретическом монастыре дьявольской премудрости некий Юргис, начало слов коего есть ложь и безумие есть конец слов его.
Но слава всевышнему! Дела господни непостижимы для людей, ни начала, ни концы их. И господь бог повелел ехать в Ликсну одному из приспешников нечестивого Юргиса, по имени Пайке, родом из Ерсики. Господь и дева Мария просветили меня, и пришло мне на ум сказанное святым мучеником: кто роет яму, упадет в нее, и кто разрушает ограду, того ужалит змея. Я приказал протащить Пайке сквозь раскаленную печь, и вселившийся в него сатана отступил. После чего Пайке сознался, что из Полоцка в земли датгалов идут подстрекатели. Они станут разыскивать след клятвопреступника Висвалда и собирать воедино тех, кто таит в груди вражду против католической церкви и ордена Христова.
Высокородный комтур и отец святой!
Не мне, ничтожному, поучать твою светлость, что предпринять, ибо, как сказано у Соломона премудрого, «не позволяй рту своему вводить в грех плоть свою» — но преданность моя орденскому братству побуждает высказать смиренные мысли.
О полоцком лазутчике, нечестивом Юргисе следует спешно оповестить людей ордена, а также присягавших римской церкви правителей замков. И поступить с полочанином так, как служители приснодевы Марии содеяли в Беверине и славянских языческских краях. Ибо слуга божий пришел не праведных отвращать от греха, но грешников. И пусть даже Юргис останется глух к голосу истины — схватив его, католические воины выломают зуб у дьявольского змея.
Да славится вечно господь бог наш и престол величия его!
Бенедикт из Ликсны
Год господень,
1237
Глава третья
Миновав Рижский замок, для чего пришлось сделать немалый крюк, Миклас с Юргисом продолжали путь по ненаселенным местам. По чащам, где рыскал зверь, где двигаться можно было, лишь ведя коней под уздцы, то и дело расчищая путь топором. Выбравшись из зарослей, они наткнулись на тропу, что вела к поросшему орешником и лиственными деревьями пригорку.
— Чую, пахнет гарью, — остановился Миклас.
— И мой нос чует. — Юргис вгляделся в густой кустарник. — Не хватало нам только наскочить на разбойничье гнездо.
— Оборони бог.
— Вдвоем против шайки нам не выстоять, и убежать незаметно мало надежды. У двуногих волков нюх лисий, прыжок рысий, да цепки они как клещ.
— Что верно, то верно, мимо них подобру-поздорову не проедешь. Удержат не силой, так колдовством. Как зажгут свечу на ладони покойника, какую каждый грабитель носит за пазухой…
— Так уж и каждый! — проворчал Юргис. Колдовская сила руки покойника его не столь пугала (хотя он, книжник, в эту силу верил так же истово, как не знающий грамоты — в силу письменного слова; известно ведь, что свеча, зажженная на высушенной ладони мертвеца, обладает могущественной силой), сколь опасался он возможности столкнуться с разбойниками лицом к лицу. Если и не одолеют сразу, то потом от них все равно не отвяжешься.
— Разведать надо. — Юргис опустил повод. — И крот высовывает голову на свет божий.
— Не ты! — остановил его Миклас. — В этом деле ловчее меня в дружине не было. На тебе и кольчуга брякает, а в моей каждое колечко барсучьим салом натерто. Ты вот укрой коней получше. Я погляжу, что там впереди, вернусь и все расскажу. А если не вернусь до полудня, уноси ноги. И помолись за меня предкам. Хотя вряд ли случится худое. Лесные бродяги не охочи убивать. Им бы только обчистить.
— Это так, — Выискивая взглядом, где укрыть коней, Юргис решил, что старый воин прав. Лесные налетчики всегда старались обобрать схваченного. Обчистить, как говорят у кривичей. Это правители замков после своих налетов оставляют трупы и пепелища. Знатные не обчищают, они разоряют. А вот соседи-литовцы не говорят «обчистить». Обходятся словом «грабить».
Наслушавшись полоцких книжников, Юргис-попович и сам полюбил рыться в словах, докапываться в них до корня. Искать главный смысл. Недаром в монастырском скриптории в книге книг сказано: «Вначале было слово. И слово было бог».
Слово — бог… Однако бог-то иудейский. Впрочем, разве только носители Христовой веры провозглашают могущество человеческого слова? Разве не словами обращается народ к Солнцу, Перкону, матерям Земли, Того света и другим? Всемогущ тот, кому известно настоящее слово.
В трилогию старейшего писателя Латвии Яниса Ниедре (1909—1987) входят книги «Люди деревни», «Годы закалки» и «Мглистые горизонты», в которых автор рисует картину жизни и борьбы коммунистов-подпольщиков после победы буржуазии в 1919 году. Действие протекает в наиболее отсталом и бедном крае страны — Латгале.
Салиас-де-Турнемир (граф Евгений Андреевич, родился в 1842 году) — романист, сын известной писательницы, писавшей под псевдонимом Евгения Тур. В 1862 году уехал за границу, где написал ряд рассказов и повестей; посетив Испанию, описал свое путешествие по ней. Вернувшись в Россию, он выступал в качестве защитника по уголовным делам в тульском окружном суде, потом состоял при тамбовском губернаторе чиновником по особым поручениям, помощником секретаря статистического комитета и редактором «Тамбовских Губернских Ведомостей».
В книгу вошли незаслуженно забытые исторические произведения известного писателя XIX века Е. А. Салиаса. Это роман «Самозванец», рассказ «Пандурочка» и повесть «Француз».
Когда весной 1666 года в деревне Им в графстве Дербишир начинается эпидемия чумы, ее жители принимают мужественное решение изолировать себя от внешнего мира, чтобы страшная болезнь не перекинулась на соседние деревни и города. Анна Фрит, молодая вдова и мать двоих детей, — главная героиня романа, из уст которой мы узнаем о событиях того страшного года.
«Страницы прожитого и пережитого» — так назвал свою книгу Назир Сафаров. И это действительно страницы человеческой жизни, трудной, порой невыносимо грудной, но яркой, полной страстного желания открыть народу путь к свету и счастью.Писатель рассказывает о себе, о своих сверстниках, о людях, которых встретил на пути борьбы. Участник восстания 1916 года в Джизаке, свидетель событий, ознаменовавших рождение нового мира на Востоке, Назир Сафаров правдиво передает атмосферу тех суровых и героических лет, через судьбу мальчика и судьбу его близких показывает формирование нового человека — человека советской эпохи.«Страницы прожитого и пережитого» удостоены республиканской премии имени Хамзы как лучшее произведение узбекской прозы 1968 года.