И в засуху бессмертники цветут... - [12]

Определенное место в творчестве Знаменского занял образ Владимира Ильича. Интересна оценка поведения Ленина в один из самых тяжелых моментов в истории Советского государства, накануне Брестского мира. Враги партии — троцкисты, бухаринцы хотели в 1918 г. ввергнуть Россию в самоубийственную войну «во имя мировой революции». Ленин обрушился на противников мира с жесточайшей критикой с трибуны седьмого партсъезда, который и принял точку зрения Ленина.

«Важнейший феномен ленинской личности, — писал Знаменский, — его человеческое неравнодушие к жизни, нетерпимость к произволу и гримасам быта, неукротимость в борьбе за справедливость… Известно, каким острым был вопрос о казачестве. Троцкий и его сподвижники отказали в доверии казакам. Ленин же поддержал работу казачьего отдела ВЦИК и 1–го июня 1918 года подписал декрет о приобщении трудовых казаков к советской работе на местах и мобилизации их в красноармейские части».

В своих произведениях писатель часто возвращается к зловещей роли Троцкого в судьбе казачества. Вопреки решениям Восьмого партсъезда Троцкий продолжал гнуть линию на «нейтрализацию», либо «усмирение» казачества. И все это декларировалось в тот момент, когда красная кавалерия на юге, состоящая более чем наполовину из казаков, успешно боролась с интервентами.

Особо следует отметить у Знаменского идейную убежденность. Войдя в литературу как автор талантливых книг, он не мог остаться в стороне от широкого круга явлений и процессов литературной жизни. Ему абсолютно претила групповщина, кружковая замкнутость. В каждой конкретной ситуации он всегда поступал согласно своим идейно — творческим принципам и убеждениям. Он поражал своей прямолинейной требовательностью, особенно когда речь шла о защите идейных позиций в борьбе против лицемерия, предательства, лавирования в человеческих отношениях. И как никогда остро — при выползании из исторических щелей псевдодемократов. Он проявлял характер испытанного бойца, уверенного в своей правоте и непреклонного в борьбе за нее.

Если попытаться определить особенности его творчества, то пожалуй, главными будут (повторяю) убежденность и политическая целеустремленность. При создании некоторых публицистических произведений острота полемики достигалась различными средствами, в том числе тонкой иронией, переходящей порою в сарказм, страстным отстаиванием своей позиции, широким использованием непосредственной беседы с читателем, приемом прямого обращения, разговорной речью. При этом проявлялся живой и сильный темперамент. Особенно во время выступлений перед читателями, которые играли большую роль в его жизни и творчестве.

Из месяца в месяц, из года в год в общении с читателями оттачивал он свое мастерство, выступал в рабочих клубах, в колхозах, воинских частях, участвовал в творческих дискуссиях. Но при всей своей импульсивности и непосредственности Анатолий Дмитриевич довольно быстро остывал, самокритично оценивал ситуацию, сопоставляя различные точки зрения…

И еще один важнейший фактор — исключительное трудолюбие писателя, его способность быстро переключаться с одной работы на другую, умение собрать волю в кулак, не поддаваться настроениям и переживаниям в ущерб делу. Видимо, психологи не зря рассматривают склонность к напряженной умственной деятельности в общем ряду человеческих способностей как особенную, а многие считают ее главной. У Знаменского обстояло именно так: он был трудолюбив талантливо. Всей душой он любил литературу — как выражение человеческого духа, как проявление человеческого достоинства и благородства. Он часто повторял: «Литература — дело святое!».

Душевное богатство, отзывчивость Анатолия Дмитриевича раскрывались особенно щедро, когда кому‑нибудь было трудно. Во время бесед он умел слушать и понимать собеседника. На его одухотворенном лице всегда отражалась правда переживания, искренний и трепетный луч совести. Он никуда не мог уйти от себя, от своей ранимой души, от принципа говорить только правду.

Во время наших с ним встреч Знаменский чаще всего говорил не о личном, не о бытовом, а о вопросах, затрагивающих что‑то общественное, историческое. И казалось, это и было для него своим, личным. Такая особенность восприятия обуславливала и направление его литературного творчества.

Назначенный редактором «Кубани», Знаменский оказал влияние на улучшение содержания журнала. Сам активно писал в альманах. Редакционная жизнь отнимала у него немало времени. Тогда редакцию осаждало много начинающих литераторов, пробовавших свои силы в сочинительстве. Для них публиковались беседы под рубрикой «Литературная учеба».

Много сил отдавал тогда Анатолий Дмитриевич и организации литературного процесса, обучению писателей. Перечитав сохранившиеся у меня его публицистические выступления в прессе, могу с уверенностью отнести его к провидцам.

«Главный вопрос современности, — писал он 20 лет назад, — существовать ли роду человеческому на земле? Пожалуй, никогда еще человечеству так не угрожало глобальное уничтожение. Мировой империализм всегда грозил тому или иному народу агрессией и постоянно вынашивал авантюристические планы мирового господства! У империализма, и в первую очередь американского, много преступлений против народов. Совершались они в прошлом, совершаются и сейчас…»