И в горе и в радости - [29]

Свободной рукой он накрыл другую ее грудь, и Линда задохнулась от наслаждения. Когда кончики уверенных пальцев скользнули под лифчик и коснулись обнаженных сосков, она вся изогнулась, губы приоткрылись.

Он наклонился, чтобы насладиться вкусом ее губ. Язык его путешествовал по ним, ошеломляя настойчивыми толчками. До сих пор казалось, что Роджер в любой ситуации контролирует свои чувства, но сейчас желание взяло верх.

В ответ Линда забилась в первобытной страсти. Он крепко обнял ее, ненасытным языком проникая все глубже и глубже. Линду возбуждал его звериный стон, то, как он грубо сорвал с нее лифчик, не прерывая поцелуя, как грубо мял в руках обнаженные груди. Ей не хотелось, чтобы он был нежен. Она восхищалась его неистовостью.

Девушка разочарованно застонала, когда он оторвался от ее губ. Но разочарование длилось недолго. Настойчивые губы скользнули от ее шеи к возбужденным грудям. По пути его язык обласкал жаждущие соски и двинулся дальше, изучая тело возлюбленной.

Целуя и покусывая ее живот, он снял с нее трусики.

Упиваясь новизной ощущений, Линда знала, что последует дальше. Впечатления прошлой ночи заставляли ее томиться в предчувствии. Яростный жар бился в ее жилах, когда она вспоминала, как нежные губы Роджера ласкали ее там, внизу… Как каждая клеточка кричала от восторга, когда он касался ее возбужденной плоти. Ей снова хотелось испытать этот восторг. Все тело, словно к наркотику, стремилось к этой сладкой пытке.

Бросив на пол ее трусики, он двинулся в обратный путь, лаская ее бедра руками. Поначалу Линда была разочарована — она ждала его губ, — но к тому времени, как он достиг заветной цели, сердце девушки готово было вырваться из груди. Безжалостно и настойчиво его пальцы исследовали влажную долину меж трепещущих бедер, дразня и возбуждая, пока ее ноги не начали раздвигаться… все шире и шире… требуя большего… Глаза девушки потемнели от желания, дрожащие веки полузакрылись. Линда тихо застонала.

Когда, наконец, он коснулся ее девственной плоти, мышцы ее инстинктивно напряглись, но она изогнулась, устремляясь навстречу ласкающим опытным пальцам, словно требуя новых ласк, принимая их без колебаний. Она не противилась им, как вчерашним вечером. Мышцы, тогда судорожно сжатые, были теперь расслаблены. Линда расцветала, наслаждаясь проникновением, почти безболезненным и совсем не страшным. Когда же его язык проник в самое средоточие ее женственности, тело ее изогнулось в экстазе, она кричала, голова ее металась по подушке…

Ни разу в жизни она не испытывала подобного, казалось, пережить это немыслимо — но все кончилось слишком быстро… С тревожным стоном она открыла глаза. Смешанные чувства владели ею. Оргазм, который она только что испытала, был великолепен, но ей хотелось не этого. Точнее, не только этого. Она хотела настоящего соития.

Когда Роджер хотел встать, Линда села и схватила его за локоть. Ее душа и тело были опустошены, и он один мог их наполнить.

— Не уходи! — крикнула Линда.

Он вернулся, чтобы поцеловать ее в дрожащие губы. Потом снова откинул ее на подушки.

— Моя милая Линда, — прошептал он. — Я вовсе не ухожу… Я просто хочу раздеться.

— Да… да… конечно, быстрее!

— Я никуда не ухожу. А пока ты ждешь, — улыбнулся он, — выбери что-нибудь. — Он вытащил из кармана брюк несколько блестящих пакетиков и в беспорядке разбросал их по ее нагому животу. — Я не мог решить, какой бы тебе понравился, и принес все.

Насмешливый блеск его глаз развеял в Линде всякое смущение. Она разложила все по порядку. Увидев последний, она стрельнула в Роджера взглядом.

— С ароматом пэшн-фрута?

Он порочно улыбался, расстегивая молнию на брюках.

— Кажется, это подходящий аромат. Кроме того, помнится, ты неравнодушна к пэшн-фруту.

Линда покраснела от смущения. А может быть, от чего-то еще. Она была готова на все, лишь бы доставить Роджеру удовольствие. Она дождаться не могла, когда же, наконец, сможет приступить к изучению его тела, так же, как он изучал ее только что. Хотела, чтобы и он содрогался от экстаза под ее пальцами и губами.

Наконец Роджер разделся. Он был великолепен — как она и предполагала. В своей наготе он чувствовал себя совершенно непринужденно, хотя его желание теперь ничем не было скрыто. Он вернулся и сел на кровать, взял презерватив и надел его так быстро и ловко, что Линде стало не по себе. Но не успела она почувствовать настоящую тревогу, как он уже снова целовал ее в губы, ласкал ее тело до тех пор, пока она снова не затрепетала от желания.

— А теперь закрой глаза, любимая, — прошептал он в ее полуоткрытые губы. — Лежи и думай только о нас с тобой, о том, что мы вместе, что любим друг друга. Мы долго ждали этого момента, и ты достойна самого лучшего…

Его слова подстегнули Линду. Сердце ее переполнилось нежностью. Она обняла возлюбленного, прижалась к нему, впуская его в свое тело, и вскрикнула от радости, почти не ощутив неизбежной боли. Когда он остановился, она вцепилась в его ягодицы, требуя, чтобы он двигался глубже и глубже, пока они окончательно не слились воедино.

Их губы искали друг друга, чтобы единение было полным, их сердца бились в одном ритме. Их пальцы сплелись, он высоко поднял ее руки, простирая над ней свое тело, прижимаясь к ее груди, закрывая ее руки своими руками. Некоторое время он оставался в таком положении, и она с радостью чувствовала его вес. Ее ноги сами собой обвились вокруг него, чтобы он мог погрузиться в ее плоть еще глубже. Линда инстинктивно двигалась вместе с ним, и их Общий ритм барабаном отдавался в голове, захватывал, заставлял звучать все ее тело.