И тогда я ее убила - [25]

— Нет! Я не понимаю!

Обычно я старалась ходить на цыпочках и рассыпаться мелким бесом в надежде, что каждый день будет хорошим, и оставаться милой и понимающей, даже если выдавался плохой день.

Джим посмотрел на свои руки у меня на плечах и медленно убрал их, выпрямив спину.

— Я собираюсь притвориться, что ты этого не говорила.

— Чего именно?

— Я не лечу с Элисон. Прошу тебя, Эмма, ничего смехотворнее вообще не…

— Да неужели? — Вся дрожа, я чуть отошла от него. — Потому что есть еще кое-что, чего я не понимаю: чем вы там занимались перед нашим домом минуту назад. Только не грузи меня бредом про работу, пожалуйста. Я не настолько тупая.

Джим поднялся и стал медленно, обстоятельно собирать чемодан. Честное слово, за такое вот пренебрежительное поведение убить можно. Кровь во мне бурлила, я злилась так, что меня аж трясло.

— Отвечай! — заорала я.

— Эмма, у меня нет времени на скандалы. Что бы ты ни хотела мне сказать, это подождет, пока я соберусь.

— Ты так и не ответил.

— Ох, да ради бога! Конечно же я лечу не с Элисон! Черт, Эмма, возьми себя в руки!

У Джима было много способностей, но как следует лгать он не умел, и я сообразила, что за его гневной позой что-то скрывается, хоть и не совсем поняла, что именно. С его стороны было бы глупо притворяться, будто он летит с Кэрол, но потащить с собой эту девицу Элисон: слишком уж легко вычислить обман.

— Ты не понимаешь, Эм, но моя работа, то, чем я занят, на самом деле очень важно.

— Да пошел ты, Джим, знаешь куда!

* * *

Я схватила пальто и сумку и, рыдая, выскочила за дверь. Поймала такси и хотела сбежать в магазин к Джекки (она поймет, мелькнуло в голове), но передумала. Когда я позвонила Беатрис, трубку снял Джордж, который с трудом смог разобрать мои слова.

— Эмма! Дорогая моя, что стряслось?

— Джордж, пожалуйста, могу я поговорить с Беатрис? Скажи, это не про конверт, а про Джима. Можешь ей это передать?

— Конечно, дорогая. Сейчас я ее тебе добуду.

— Эмма?

От одного звука голоса Беатрис я разрыдалась пуще прежнего. Но потом мне все-таки удалось поведать ей свою грустную историю.

— Приезжай ко мне, приезжай немедленно, и мы со всем разберемся, обещаю.

* * *

Она ждала меня перед дверью квартиры и крепко обняла, когда я вышла из лифта.

— Я тебе всю рубашку соплями измажу, — пробормотала я ей в шею.

— Ничего страшного, эта рубашка никогда мне не нравилась.

— Думаю, они отстираются.

— Тогда засопливь ее посильнее, чтобы у меня не возникло искушения ее оставить.

Я плакала так, что сердце разрывалось. Беатрис отвела меня наверх, в свою спальню, легла со мной на кровать, пристроила мою голову себе на плечо и гладила по волосам, пока я фонтанировала словами гнева, сожаления, разочарования, недоумения. Потом настал миг, когда я больше не могла говорить, и она успокаивала меня, как ребенка, а я хватала воздух ртом.

Зашел Джордж, да благословит его бог, с двумя внушительными стаканами чего-то. Беатрис кивнула ему, чтобы он поставил их на тумбочку у кровати. Джордж так и сделал, а потом вышел, одарив меня сочувственным взглядом.

Беатрис потянулась к тумбочке, взяла стакан и передала мне. Напиток в нем оказался крепким и горячим, что произвело на меня самое благотворное действие.

— Понятно, конверт я забрала, — икнула я.

— Да, знаю.

— Не самый удачный день, скажи?

— Лучше привыкай, дорогуша. Писательство — дело беспощадное.

— Но ты все же могла со мной как-то помягче.

— По-твоему, я была жесткой? Видела бы ты некоторые редакторские примечания, которые я получаю.

— Не верю.

— Напомни потом, покажу тебе как-нибудь.

— Давай серьезно: почему ты так пренебрежительно отнеслась к моему тексту? Все настолько плохо?

— Довольно плохо.

— Вот дерьмо. — Я снова положила голову ей на плечо. — Значит, ты не будешь мне помогать? Хочешь сказать, что это безнадежно?

Беатрис слегка отодвинулась, чтобы заглянуть мне прямо в лицо. Потом пальцем приподняла мне голову за подбородок.

— Конечно, нет. Ты просто не знаешь, что делаешь, вот и все.

Я снова пристроилась у нее на плече.

— И все-таки ты могла бы быть подобрее.

— Ты же отказалась мне помочь, — заметила Беатрис.

Я вскинула на нее глаза:

— О чем это ты?

Она покосилась на меня, словно не веря, что я не понимаю.

— Серьезно? Ты злишься, потому что я не согласилась на твою безумную идею?

— Пожалуйста, перестань так говорить.

— Ты права. Идея не безумная. Она просто отличная, — заявила я, потому что в этот момент мне вдруг пришло в голову, что притвориться писательницей будет замечательно. Представить только, что подумает Джим, если я вдруг опубликую роман — и притом прекрасный роман. Незачем даже читать его, я и так знала, что он прекрасный.

— Давай обойдемся без сарказма.

— Я серьезно. Идея действительно отличная. Я только что сообразила.

— Ты к чему?

— Если я соглашусь, ты поможешь с моим романом? Чтобы из него вышло что-нибудь, скажем так, презентабельное, годное для публикации? Чтобы никто не узнал, что я мошенница.

Беатрис засмеялась.

— Никто и не заподозрит, что ты мошенница, и да, конечно, так и было задумано. Я помогу тебе написать роман, и поверь, он выйдет более чем просто презентабельный.

Я кивнула: