И тогда приходят мародеры - [3]

И. Р. Отцы и дети. В вашем романе такой счастливый случай, когда эта вечная тема лишена конфликта, здесь полное взаимопонимание поколений. И как высшее проявление гармонии в отношениях старших и младших — сцены августовского путча, когда вся семья тревожилась за каждого, когда все вместе переживали события у Белого дома.

Г. Б. Когда говорят: молодежь плохая, поколение хуже нашего, — значит, ты плох, твои пороки проявились в детях, потому что это редкий случай, чтобы дети совершенно не походили на родителей.

И. Р. А по-моему, такое встречается в жизни довольно часто.

Г. Б. Значит, эти люди только казались нравственными, у подлинно нравственных родителей, с совестью и стыдом, в доме такая атмосфера, что дети не могут вырасти безнравственными.

И. Р. В вашем романе над всеми персонажами витает дух дома. И даже чувство к Маше не может поколебать привязанности Лесова к своей семье, его сращенности со своим домом. Дом, как и кладбище, где токи вечности заставляют героя взглянуть внутрь себя, где происходит его разговор с сыном, — два особых мира в романе.

Г. Б. Почему только в романе? Дом — всегда особый мир. Если этот мир не состоялся, человек может оказаться даже и нравственным бомжем. В нашей сегодняшней смуте эти неукорененные люди — явление страшноватое. Они чаще всего неудачники в жизни, а неудачники, да еще с завышенными представлениями о себе — это люди несчастные, изглоданные завистью. Д. Гранин, по-моему, очень удачно как-то сказал: «Все у нас недовольны: продавец не чувствует себя продавцом, он чувствует себя не космонавтом». Впрочем, сейчас продавец становится героем нашего времени.

И. Р. Тогда я бы добавила: не президентом. Столько рвущихся сейчас к этому незавидно высокому креслу.

Г. Б. И самое, может быть, неприятное, что среди тех, кто претендует на высшую власть, есть люди, которым мы верили, кого всегда считали порядочными, и не думалось, что они, когда дело коснется должности, места в жизни, в умах людей окажутся сродни самым заурядным карьеристам и будут падки на лакомый кусок.

И. Р. А что делать, как жить в стране, когда приходят мародеры, вашему молодому герою с замечательными традициями отца и деда? Как ему жить?

Г. Б. Ему — делать свое дело. Я не хочу никого учить и не имею права, я сужу по себе. Человек должен делать свое дело с полной ответственностью. К сожалению, толстовская мысль — она звучит в «Войне и мире», — что жизнь с ее интересами любви, семьи и т. д. шла независимо от примирения или непримирения Наполеона и Александра, — это не для XX века. В XX веке человек оказался слишком зависимым от наполеонов и наполеончиков, от политики, от государства. Во многих странах сегодня такой зависимости жизни гражданина от того, что происходит наверху, нет. А мы все смотрим вверх, все ждем, что просыплется на нас манна небесная. Не просыплется.

И. Р. Но вы ведь не хотите этим сказать, что мы должны быть равнодушными к политике? Общество наше только-только стало пробуждаться.

Г. Б. Этого я сказать действительно не хочу. Я хочу сказать, повторяю, что каждый должен делать именно свое дело. И политики должны быть профессионалами, а не дилетантами и делать свое дело с ответственностью перед обществом. Помните чудный разговор Левина с плотником в «Анне Карениной», когда в строящемся флигеле рядчик испортил лестницу и пытается прибавить к ней три ступени? «Да куда же она у тебя выйдет с тремя ступенями?» — спрашивает Левин. «Как, значит, возьмется снизу, — …пойдеть, пойдеть и придеть». — «Под потолок и в стену она придет». Вот по принципу «пойдеть, пойдеть и придеть» и начата была перестройка. Вот и пришли, отметили ее десятилетие чеченским кровопролитием, да только ли им?

И. Р. Я помню, вы давали еще в декабре Ельцину телеграмму: «Россия — великая, сильная страна, поэтому она может быть милосердной. Безмерно жаль молодые жизни. Пригласите Дудаева в Москву. Сделайте еще этот шаг. Верю, он будет оценен и понят».

Г. Б. Я и сейчас убежден, что все можно было решить миром и тысячи людей остались бы живы. А война несет не только убийства, но и разжигает взаимную ненависть. Она обрушилась даже на мужественного, честного подвижника Сергея Адамовича Ковалева. Его оценят позже, как слишком поздно оценили Сахарова.

И. Р. Ну и как же будет жить ваш молодой герой?

Г. Б. В такие времена человеку оставаться самим собой очень трудно. А надо. Надо, раз ты — человек.

И. Р. Григорий Яковлевич, если бы вам представилась возможность 9 мая обратиться со своим словом к народу, что бы вы сказали?

Г. Б. Помните «Песнь о Гайавате» в бунинском переводе?

Я устал от ваших распрей,

Я устал от ваших споров,

От борьбы кровопролитной.

От молитв о кровной мести.

Ваша сила — лишь согласье,

А бессилие — в разладе…

Вот и я бы, пожалуй, обратился к живущим в России: перестаньте тянуть каждый к себе, разрывать ее на куски. Если вы действительно любите ее, хотите, чтобы она не канула в бездну, чтобы жизнь продолжалась, уймите страсти. Хотя бы во имя детей своих и внуков!

И. Р. А вы можете вспомнить, что делали на следующий день после того, как сдали в журнал рукопись романа «И тогда приходят мародеры»?