И тогда она исчезла - [45]

– Райс Криспис, или Дробленая Пшеница?[40]

Твои слова могли бы показаться совсем пустяковыми, но для меня они были очень важными. Ты не возразил мне. Не посмотрел на часы и не воскликнул: Ой, как поздно! Мне пора бежать! Прозвучавшие слова не были намеком на то, что я слишком сильно вторглась в твою жизнь. Или что мешаю тебе верно оценивать вещи. Нет, те слова были приглашением добродушно, шутливо побеседовать.

Конечно, я с радостью ухватилась за такую возможность.

– Райс Криспис, – ответила я, – восхитительны на вкус, но через пять минут ты снова голоден. В них почти один только воздух.

Ты улыбнулся. Мне понравились твои неровные зубы.

– Один только воздух, – повторил ты. – А вы забавны.

– Нет. Я просто ирландка.

– Ну еще бы! – воскликнул ты. – У вас, ирландцев, и в самом деле есть что-то такое естественное, когда дело доходит до юмора. Значит, так. – Ты вернулся к блюдам из хлопьев. – Ситуация такова. Семилетняя девочка. Мать помешана на здоровье, поэтому никаких сладостей. Что выбрали бы вы?

Семилетняя девочка? Но в твоей биографии ни разу не была упомянута семилетняя девочка! Не могу сказать, что слишком люблю маленьких девочек.

– Ваша дочь? Та, о ком вы сейчас говорите?

– Да. Сара. Мы с ее матерью недавно разошлись, и теперь я воскресный папа. Потому и не могу позволить себе сделать хотя бы одну ошибку. Моя жена думает, что я могу где-нибудь потерять нашу дочь или позволю ей сунуть руку в блендер. Такие вот дела.

– Тогда Weetabix[41] – предложила я. – В этих меньше всего сахара.

Твое лицо смягчилось.

– Вижу, вы разбираетесь, – улыбнулся ты. – Я знал, что в подобных вещах у вас гораздо больше опыта. У вас самой есть дети?

– Нет. Даже и близко нет.

Ты посмотрел на меня и, как мне показалось, подумал, не сказать ли мне что-то особенное.

Я вела себя так, будто меня это не волнует, и, неизвестно почему – поэтому или нет, – но ты отказался от затеи сказать мне то, что было в этот момент у тебя на уме. Я заметила, что ты чуть ли не проглотил слова, уже готовые сорваться у тебя с языка.

– Ну, вы мне очень помогли советом. Спасибо, Ноэль.

Ты взял Weetabix. На том все и закончилось, ничего не поделаешь.

Неделю спустя я опять натолкнулась на тебя. В этот раз мы не были ограничены временем. К тому же, кажется, между нами начало возникать чувство взаимного доверия, даже симпатии. Мы немного поболтали о погоде.

В следующий раз поговорили о запланированной правительством реформе школьного образования, о чем прочитали в утренних газетах.

А когда встретились в четвертый раз, ровно через месяц после нашей первой встречи на Образовательном Шоу, ты спросил:

– Вы когда-либо были в эритрейском ресторанчике? В том, что возле метро?

– Так уж вышло, что нет.

– Превосходно. А я уже много лет бываю там. Вы должны обязательно пойти туда… На самом деле…

Вот как получилось, что ты пригласил меня на ужин.

Да, Флойд, пригласил. Знаю, ты попытаешься выкрутиться, переиначить все, как обычно делаешь, но ведь ты знаешь, как было на самом деле. И я знаю. Ты начал все это. Ты увидел меня, Флойд, и ты захотел меня. Ты сам пригласил меня на ужин. Ты появился в ресторане вовремя, и ты был модно одет. Ты не посмотрел на меня и не сказал: Это было ужасной ошибкой, и я сматываюсь. Ты улыбнулся, когда я вошла. Ты поднялся и обнял меня за плечи. Прижался лицом к моему лицу и сказал:

– Вы прекрасно выглядите.

Ты ждал, пока я не села, прежде чем сесть самому. Ты поддерживал постоянный зрительный контакт.

Ты сам все это сделал. Полностью.

И потом тоже был ты.

Ты позвонил мне несколько дней спустя – выждал ровно столько, чтобы заставить меня понервничать, чтобы заставить меня думать – а не позвонить ли первой. Но я удержалась. Я не стала тебе звонить. И тогда ты пригласил меня к себе домой.

Да, да, именно это ты и сделал.

В тот вечер твоя цель была ясна. Ты хотел трахнуть меня. Но это было нормально, потому что я хотела того же самого. Мне было все равно, что ужин приготовлен немного небрежно. На скорую руку. Дай-ка вспомнить, что тогда было? Кажется, паста с каким-то покупным соусом. Должно быть, тебе понадобилось всего пять минут, чтобы наспех раскидать еду по тарелкам. Но на столе стояла еще и бутылка хорошего вина, если память мне не изменяет. И в итоге точно через час мы очутились на твоем диване, и пока ты стягивал с меня одежду и пыхтел, страстно желая меня, я предупредила:

– Хочешь верь, хочешь нет, но я девственница. Возможно, последняя на земле.

И ты был очень осторожен и внимателен. Ты не засмеялся и не сказал: Да ты прикалываешься. Ты не шарахнулся от меня, не вздохнул с сожалением и не велел мне идти домой. Ты был добр. Ты касался меня везде, пока я не растаяла. И затем все делал медленно и терпеливо. Я действительно испытала боль. Но я ожидала ее, и, откровенно говоря, ты не был самым крупным мальчиком в классе, ну, ты понимаешь, о чем я. И на самом деле это было благословением.

И я знала, прекрасно понимала с того самого момента, что в основном нас связывает секс. И такие отношения меня вполне устраивали.

Но за несколько месяцев я привыкла к тебе. К твоим подушкам и мискам для завтрака. К запаху твоих волос, пока ты еще не принял душ. Я привыкла видеть твое имя на моем телефоне, когда ты звонил или посылал эсэмэс. Ты стал большой частью моей жизни: более тридцати процентов, если мы хотим оценивать в числах. И, вероятно, тридцать процентов от тех тридцати были сексом. Остальное время я лежала в твоей кровати, слушая, как ты моешься в душе и как льется вода, и ждала, что ты позовешь меня. Я наблюдала, как ты готовишь, как ешь. Мы вместе смотрели телевизор, сидя вдвоем на твоем диване. Время от времени мы выходили из дома, чтобы перекусить, прогуляться в парке. Мы договаривались о встречах.