И тогда никого не осталось - [21]

Через минуту-другую она заговорила вслух:

— Как было бы хорошо, если бы он приплыл. Я… я хочу уехать.

Эмили Брент сухо заявила:

— Не сомневаюсь, что все мы испытываем то же желание.

Вера сказала:

— Все так странно… порой кажется, что в происходящем вообще нет… нет никакого смысла.

Пожилая женщина проворно отозвалась.

— Я очень раздосадована на себя за то, что позволила так легко обмануться. Право, если хорошенько подумать, письмо-то нелепое. Но тогда я не сомневалась, ничуть не сомневалась.

Вера машинально пробормотала:

— Наверное.

— Слишком многое человек принимает на веру, — заметила Эмили Брент.

Вера глубоко и прерывисто вздохнула и спросила:

— Вы действительно думаете, что все было так… как вы сказали за завтраком?

— Выражайтесь поточнее, милая. Что именно вы имеете в виду?

Бера низким голосом произнесла:

— Вы действительно считаете, что Роджерс и его жена убили ту старую даму?

Эмили Брент задумчиво смотрела на море несколько минут и потом ответила:

— Лично я совершенно в этом уверена. А как вы думаете?

— Не знаю, что и думать.

Эмили Брент сказала:

— Все поддерживают данную теорию. То, что женщина упала в обморок. И вспомните, как ее муж уронил кофейный поднос. Потом, как он говорил… не слишком убедительно. О да, боюсь, они ее убили.

Вера сказала:

— А как она выглядела… казалось, она боялась собственной тени? Я никогда не видела такой испуганной женщины… должно быть, еодеянное преследовало ее, словно привидение…

Мисс Брент прошептала:

— Помню, какой текст висел в моей детской, когда я была ребенком. «Будь уверен, твой грех тебя разыщет». Очень верно, очень. Будь уверен, что твой грех тебя разыщет.

Вера встала и произнесла:

— Но, мисс Брент… мисс Брент… в таком случае…

— Да, моя дорогая?

— Другие? Что насчет других?

— Я не совсем вас понимаю.

— Все другие обвинения… они… они несправедливы? Но если в случае Роджерсов была сказана правда… — Она смолкла, не в силах привести в порядок хаос мыслей.

Лоб Эмили Брент, озадаченно сморщившийся, теперь разгладился.

Она сказала:

— А, теперь я вас понимаю. Ну что ж, вот, к примеру, этот мистер Ломбард. Он признает, что бросил двадцать человек, оставив их умирать.

Вера заметила:

— Но они были всего лишь туземцами…

Эмили Брент резко сказала:

— Черные или белые — все они наши братья.

Вера подумала: «Наши черные братья… наши черные братья… О, я буду смеяться. У меня истерика. Я не в себе…»

Эмили Брент задумчиво продолжала:

— Конечно, остальные обвинения очень нелепы и притянуты за уши. К примеру, в отношении судьи, который лишь исполнял свой долг перед обществом. И отставного человека Скотленд-Ярда. И мой случай тоже.

Она помолчала и добавила:

— Естественно, учитывая обстоятельства, я не собиралась вчера вечером ничего говорить. В присутствии джентльменов такие вещи не обсуждаются.

— Да?

Вера с интересом слушала. Мисс Брент сурово продолжала:

— Беатрис Тэйлор у меня служила. Как я узнала позднее, она была неприличной девушкой. Я сильно в ней обманулась. У нее были хорошие манеры, всегда очень опрятна и услужлива. Я была очень ей довольна. Конечно, оказалось, что все это сплошное лицемерие! Она была беспутной девицей, начисто лишенной морали. Отвратительно! Я не сразу узнала, что она, как говорится, «в положении», — она смолкла. Ее тонкий нос брезгливо сморщился. — Я испытала настоящее потрясение. Ее родители тоже были порядочными людьми и воспитывали ее в строгости. Рада сказать, что они не стали смотреть сквозь пальцы на ее поведение.

Уставившись на мисс Брент, Вера спросила:

— Что же произошло?

— Естественно, я и часа не стала держать ее под своей крышей. Никто не сможет меня упрекнуть в снисходительном отношении к безнравственности.

Вера низким голосом произнесла:

— Что произошло… с ней?

Мисс Брент сказала:

— Распутное создание, не довольствовавшееся одним грехом на своей совести, совершило грех еще более тяжкий. Она покончила с собой.

Охваченная ужасом, Вера прошептала:

— Она убила себя?

— Да, бросилась в речку.

Вера поежилась и уставилась на тонкий профиль мисс Брент. Она спросила:

— И что вы почувствовали, когда узнали, что она наделала? Вам было ее не жаль? Вы не винили себя?

Эмили Брент выпрямилась.

— Я? Мне не в чем себя упрекнуть.

Вера сказала:

— Но если ваша… твердость… довела ее.

Эмили Брент резко заявила:

— Ее собственные действия, ее собственный грех — вот что ее довело. Если бы она вела себя как порядочная, скромная молодая женщина, ничего подобного бы не случилось.

Она повернулась к Вере. В ее глазах не было ни угрызений совести, ни беспокойства. Взгляд был тверд в собственной непогрешимости. Эмили Брент восседала на вершине острова Ниггер, облаченная в свою броню из добродетели. Маленькая старая дева больше не казалась Вере немного нелепой.

Неожиданно… она стала ужасной.

II

Доктор Армстронг вышел из столовой и вновь оказался на террасе. Теперь судья сидел на стуле, безмятежно глядя на море.

Ломбард и Блор расположились налево. Они курили, но не разговаривали. Как и раньше, доктор немного поколебался: Его взгляд задумчиво остановился на господине судье Уогрейве. Он хотел с кем-то посоветоваться. Он прекрасно понимал, каким проницательным и логичным умом обладает судья, но тем не менее колебался. Может, ум господина судьи Уогрейва и был хорош, но сам он старик. Армстронг счел, что сейчас нужен человек действия.