И стал тот камень Христом - [13]

Он и появился вскоре, неся страшную отрубленную голову. Длинные космы свисали с краев серебряного подноса и кропили кровью шероховатый мозаичный пол; черные капли загустевали во взлохмаченной бороде, рот кривился застывшей гримасой негодования и отвращения; глаза, никем не закрытые, продолжали смотреть с дикой яростью затравленного волка.

Палач пересек зал и протянул Саломее этот ужасающий дар, который она требовала, но девочка повернулась и, громко плача, побежала по коридорам и не останавливалась, пока не ворвалась в свои покои, где, содрогаясь всем телом, упала на подушки ложа.

Немного спустя туда же на цыпочках вошел Ирод Филипп, и Саломея тотчас поняла, что он пришел ее насиловать. Она не сопротивлялась, потому что была изнурена бурным танцем и ошеломлена видом головы без туловища. Была и еще одна, не менее веская причина уступчивости: ее отчим Ирод Антипа объявил ей о предстоящей свадьбе с этим похотливым козлом, который так хрипло дышал, раздевая ее.

Ирод Филипп довольствовался малым, ибо для продолжения у него не было сил, о чем он и сам прекрасно знал. Он так же ушел на цыпочках, как и пришел, оставив Саломею в полной растерянности подростка, пытающегося представить себе свое будущее, и с мазком крови на чреслах, гораздо более светлой крови, чем та, что капала из перерубленных вен пророка. Саломее еще не было полных тринадцати, а в ту нескончаемую ночь она испытала самые сильные потрясения в своей жизни. Как же так? Я выйду замуж за тетрарха Ирода Филиппа, который приходится мне дядей, потому что он брат моего отца Ирода Филиппа Боэтуса, и он же брат моего дедушки, потому что он дядя моей мамы Иродиады, а я сама — внучка Ирода Великого по линии моего отца и его правнучка по линии моей матери, потому что она тоже внучка Ирода Великого от асмонеянки Мариамны; мой отец, Ирод Филипп Боэтус, — сын Ирода Великого и Мариамны (второй), которая была дочерью первосвященника Симеона бен Боэтуса; а этот Ирод Филипп (который меня сейчас обесчестил и хочет стать моим супругом) — тоже сын Ирода Великого и одной иудейки из Иерусалима по имени Клеопатра, и, наконец, мой отчим Ирод Антипа — тоже сын Ирода Великого и самаритянки Мальфасы. В каком же родстве между собой будут дети из моего чрева от Ирода Филиппа? Выходит, сама я буду свояченицей моего отца, теткой моей матери, внучатой племянницей моего супруга и правнучкой моего деда? Мысли Саломеи бились в этой паутине, пока ее не сковал сон.

Ирод Антипа, сумрачный и одинокий, бродил по большому дворцовому залу. Гости распрощались один за другим, не приходя в себя от потрясения, — в их числе был и Люций Вителий, который, казалось бы, достаточно нагляделся на гладиаторов, приконченных на аренах Рима. Потом исчезли музыканты, палач, евнухи, рабы, телохранители. Последней покинула тетрарха Иродиада, которая и осталась бы, но ей было больше невмоготу ощущать на себе взгляд мертвых очей Крестителя. Слуги погасили огни; в зале тихо мерцали желтые язычки четырех фитилей. Голова пророка виделась в полутьме отсеченной головой черной лошади. И тут Ирод Антипа услышал слова, срывавшиеся с мертвых губ, вопли, несшиеся из перерезанной глотки, страшные поношения, которые не могла прервать даже смерть:

— Твои мозги — зловонный тлен, верблюжий навоз, облепленный мерзко-зелеными мухами. Твои руки воздвигли башни мнимого господства, построенного на песке лжи и предательства, украшенного лестью и подлостью, опирающегося на грабеж и насилие, скрепляющего стены свои смесью крови и слез, берущего гранит основы своей из неистощимой каменоломни страданий народных.

Ты отнял у брата своего его законную жену, чтобы насытиться ею, похотливый кабан, утолить свою чувственность, а не чувство любви. Ты соблазняешь безвольных подкупами и подачками, запугиваешь трусливых угрозами и пытками, бросаешь куски со своего стола сквалыгам и блудницам, лицемерно поклоняешься храму Всевышнего, не обретя веры в святость его, ибо скверна твоя пропитала тебя еще в утробе матери, и как ни тщись отмывать свою душу жавелем, ополаскивать ее благовонными водами, никогда тебе не стереть с нее пятен позора, не развеять ее смрада.

Дабы умертвить меня преступным образом, ты вместо сабли использовал голые ноги юной девы, связал себя публичной клятвой, дабы сбить с толку тех, кто желал быть сбитым с толку; ты явил всем супругу свою зачинщицей казни, моей казни, жажду которой ты сам заронил в ее сердце. Много честных людей попадет и завтра в твою западню: они будут винить в моей гибели Саломею и Иродиаду, но тебе не дано обмануть Сына человеческого; он раскроет твое коварство, злокозненность грязной лисицы и выплеснет на твое величие тетрарха свое презрение плотника.

Услышь от меня пророчество Господа Бога:

Ты, сын первого Ирода, тетрарх Галилеи и Переи, слушай меня. Царь набатейский[24] никогда не забудет, что ты выгнал его дочь без всякой на то причины, царь набатейский выполнит клятву отомстить тебе за свое поругание, его тараны разрушат стены твоей крепости, пыль из-под копыт его коней покроет саваном твои города, а в это самое время умрет и римский император, который сейчас тебя опекает и охраняет; и его место займет другой, который с большой охотой выслушает жалобы твоих врагов, и ты будешь отсюда изгнан, и бросишь эти горы и долины, какими тут владеешь; твои рабы и наложницы тебя не пожелают знать, и побредешь ты по голым полям, отравленным ненавистью оскорбленных, и только одна Иродиада разделит твое несчастие, но присутствие сообщницы не позволит тебе забыть улицы, мощенные окровавленными трупами, а проказа каленым железом выжжет на твоем теле свои клейма, и ты будешь выть, как роженица, а голодные псы будут лизать твои раны, и только полубезумная Иродиада будет бдеть возле тебя без слез в последнюю ночь твоей смертной агонии.