И снова Пумукль - [10]
Эдер начал объяснять, что токари обрабатывают дерево с помощью машины, которая очень быстро вращает деревянную деталь. Это произвело на Пумукля сильное впечатление:
— Если там всё вращается, тогда домовой у токаря имеет не качели, а карусель, — решил он. Ему так хотелось тут же отправиться на Бременскую улицу! Но Эдер не мог оставить начатую работу. Надо было ждать до завтра.
— Знаешь, чем я займусь, пока наступит «завтра»? Я сочиню стих. Превосходный стих! Я выучу его наизусть и торжественно произнесу его вместо приветствия. Тот домовой сразу поймёт, какой я умный.
Эдер ничего не имел против, его волновало другое:
— Скажи, Пумукль, я ведь не смогу увидеть другого домового, а Цахариус не сможет увидеть тебя. Но вы-то сможете увидеть друг друга?
— Конечно, — заверил его Пумукль.
На следующий день после обеда мастер Эдер и его Пумукль отправились в дорогу. Домовёнок был необычайно взволнован и без конца твердил своё новое стихотворение:
Бременскую улицу они нашли довольно быстро. Токарь Цахариус был один в мастерской, когда мастер Эдер вошёл и, немного смутившись, остановился у порога.
— Что вы желаете? — вежливо спросил его токарь.
— Я не знаю, — нерешительно начал Эдер, — говорил ли вам обо мне наш общий приятель Бернбах… Меня зовут Эдер…
— Нет, не припомню… — Цахариус выжидающе смотрел на пришедшего, стараясь вспомнить, не встречал ли он раньше этого посетителя.
А Эдер в это время думал, как чувствует себя домовой, живя у такого делового и энергичного хозяина, и что Цахариус не из тех людей, которые выдают выдуманное за правду. Ещё немного помедлив, Эдер решился, наконец, произнести:
— Я пришёл к вам, чтобы… э-э-э… насчёт домового. Своего Пумукля я взял с собой.
— Извините, кого?
— Пумукля. Это мой домовой.
— Ваш кто?
— Домовой. Его зовут Пумукль, — терпеливо повторил Эдер.
Цахариус попятился назад. Что хочет этот сумасшедший в его мастерской? Лучше быть с ним осторожнее и сделать вид, что ничего особенного в сказанном нет.
— Ах так, Пумукль, говорите. Очень хорошее имя, — произнёс он, как можно вежливее.
— А как зовут вашего домового? — осмелел Эдер.
— Моего зовут э-э… — токарю не пришло ничего в голову, и он решительно сказал: — Знаете, у меня много работы…
— Не бойтесь рассказать мне о своём домовом. Я не приму вас за сумасшедшего, — мягко сказал Эдер.
— Очень мило с вашей стороны…
— Мой домовой живёт со мной уже два года, — продолжал Эдер, — и я знаю, как иногда неловко перед людьми за его проделки. Ваш, по-видимому, появился у вас совсем недавно?
— Да-да, но лучше, если вы пойдёте домой, а я вернусь к своей работе.
— Вы тоже боитесь, что домовой что-нибудь натворит? Но у этих малышей есть и положительные стороны. Я думаю, нам можно попробовать дать им вместе поиграть. Мой Пумукль так обрадовался, когда услышал о втором домовом!
Тут терпение Цахариуса лопнуло:
— Да прекратите вы, в конце концов! Или это первоапрельская шутка?
— Шутка?
— Ну да, сегодня же — первое апреля! Это единственное, чем можно объяснить ваш вздор.
Эдер почувствовал, как краска заливает его лицо. Ему внезапно стало всё ясно. Конечно, это его приятели, вспомнив разговор о домовом, решили подшутить над ним. А он совсем забыл про первое апреля. Осторожности ради, Эдер спросил:
— Вы не говорили вчера с Бернбахом?
— Я не видел его, пожалуй, целый год.
— И вы не уезжаете завтра?
— Что вы! Куда?
— Да, это действительно первоапрельская шутка… — Эдер попробовал улыбнуться, но ему не удалось: он вспомнил о Пумукле, как тот радовался предстоящей встрече. Столяру стало жаль своего маленького друга.
Цахариус облегчённо вздохнул — этот странный посетитель не был сумасшедшим.
— Вы хотели доказать мне, что домовые бывают на самом деле? Интересная шутка!
В этот момент на пол упала первая жестянка, потом ещё одна, полетел вниз ящик с инструментами…
— Пумукль! — испуганно закричал Эдер. — Господин Цахариус ни в чём не виноват!
Токарь оцепенел.
— Что это было? — прошептал он чуть слышно.
— Пумукль! Оставь вещи в покое, — не обращая на него внимания, приказал Эдер. — Пойдём домой, я тебе всё объясню, — и открыл дверь. — Прошу тебя!
— Извините, пожалуйста, — обратился Эдер к хозяину мастерской и, убедившись, что больше ничего не падает, вышел на улицу.
Во дворе, к счастью, никого не было, и мастер смог убедиться, что Пумукль вышел следом за ним. Злые слёзы бежали по его щекам.
— Пумукль, я куплю тебе сейчас плитку шоколада, хочешь?
Тот молча замотал головой.
— Я понимаю тебя, ты радовался встрече, хотел иметь друга… Но я ведь, тебе тоже друг!
— Я хотел иметь маленького, как я сам, друга. С тобой ведь нельзя вместе качаться на моих качелях.
— Да, я понимаю, но что же делать?
— А у него не было никакой карусели!
— Ты ведь сам её придумал.
— И вообще, я не понимаю, что такое первое апреля.
Эдер, как смог, рассказал, что происходит в этот день, надеясь отвлечь Пумукля от мыслей о маленьком друге.
Пумукль и впрямь быстро успокоился, а через мгновение лицо его сияло, как всегда, когда ему в голову приходили замечательные идеи.
