И слух ласкает сабель звон - [39]

Извилистые дорожки парка превратились в поле преследования. Повсюду рыскали солдаты и офицеры, прочесывая территорию. Мелькали полосы света, хрустел гравий под ногами.

— Смотрите вверх! Он мог и на дерево взгромоздиться!

— Я бы еще предложил искать под водой, — сострил низенький унтер. Сказал он это, конечно, так, чтобы не быть услышанным начальством.

Поиски продолжались.

— Вот он! — послышались крики слева.

Все бросились туда.

— Где?

— Он побежал к ограде с противоположной стороны!

И вот в лучах фонарей возникла фигура Санина. Он было спрятался в кустарник, надеясь там отсидеться, но был вынужден покинуть убежище. Журналист петлял, надеясь оторваться от погони, но расстояние между ним и преследователями стремительно сокращалось. Санин первый добежал до ограды и вскочил на прутья решетки, надеясь и на этот раз улизнуть, однако немец успел схватить его за ноги.

Отчаянно лягаясь, репортер пытался вырваться, но преследователь держал его цепко, как клещ. Подбежали и остальные. Все было кончено, журналиста стащили вниз.

— Ну что, господин француз, попались? — торжествующе сказал капитан. — Ничего, скоро у вас будет возможность поговорить.

Несчастного журналиста потащили «на базу» — в здание ресторана.

Начало было хорошим, однако оставались еще два шпиона, которых тоже хотелось бы изловить. Военные сбились с ног, обшаривая закоулки, но удача, похоже, от них отвернулась. Становилось ясно, что на этом «сезон охоты на шпионов» пока что закончился. Один за другим Хирту сообщали о том, что тот или иной квартал осмотрены самым тщательным образом, но, к сожалению, безуспешно.

— Все, господа! — махнул рукой полковник своим офицерам. — Можно возвращаться в ресторан. Мы свою работу выполнили, теперь обойдутся и без нас.

Офицеры, полностью протрезвевшие и порядочно подуставшие за эти несколько часов, снова заполнили зал ресторана. Настроение, конечно же, было скверным, еще бы — упустили врага. Несколько радовало то, что хотя бы одного изловили. Репортера отвели в комнату на втором этаже, в квартиру владельца ресторана.

— Так, господа офицеры! — объявил Хирт, когда все собрались в банкетном зале. — Объявляю всем благодарность за розыски, участие и задержание шпиона. Сегодняшние события показали, что расслабляться нам нельзя никоим образом, пускай даже и в тылу. Однако попытка французов появиться незамеченными провалилась. В результате один убит, второй находится в наших руках, а два других, надеюсь, не сегодня завтра тоже будут схвачены. Задержанным я займусь сам, а вас, господа, прошу продолжить наш прерванный банкет. Выпивайте и закусывайте!

Поднявшись наверх, Хирт без промедления приступил к делу. Будучи человеком опытным, он знал, что в таком случае промедление только навредит делу. Поэтому он решил до приезда контрразведчиков «поработать» с пленником самостоятельно.

Санин особо и не пытался выкрутиться. В целом он говорил правду, но ему это помогало слабо. Надо сказать больше — его признания звучали по-идиотски.

— Да я о других почти ничего не знаю, о цели мне вообще ничего не известно. Я репортер газеты, хотел сделать репортаж, залез в корзину монгольфьера…

— И ты думаешь, я тебе поверю? Ты не репортер, а шпион, — кричал Хирт, потрясая револьвером перед носом Санина. — Завтра тебя расстреляют, как шпиона, вместе с твоими дружками. Мы их найдем! Никуда не денутся.

Угрозы полковника звучали зловеще и были отнюдь не пустыми обещаниями. По военным правилам, статус пленного имеет противник, облаченный на момент пленения в форму. Любой же, использующий форму противника, или гражданскую одежду, как прикрытие, является шпионом, а потому и может быть казнен. Это знал даже такой штатский человек, как репортер «Русского слова» Аркадий Санин.

ГЛАВА 22

Тем временем, пока на втором этаже продолжался допрос бедняги журналиста, внизу, в зале ресторана офицеры продолжали веселиться. Благодаря воздействию алкоголя настроение снова поднялось, и теперь все обсуждали последние события.

— До чего ведь обнаглели французы, а? Ведут себя, как дома. Если так и дальше пойдет, то скоро они заполонят своими монгольфьерами все небо.

— Не выйдет! Всех передушим!

— Небось парень выкручивается, как может, — кивнул офицер в сторону покоев хозяина, где проходил допрос репортера. — Могу себе представить, как он запирается и пытается увильнуть.

— Ничего, полковник ему живо все объяснит, что к чему. Еще до приезда контрразведчиков он из него правду-то выбьет. Тем более что раньше утра ждать их не приходится. Кто потащится сюда посреди ночи, пускай и за шпионом?

— А я бы его вообще повесил, — поделился мыслями обер-лейтенант с толстыми, вытянутыми в трубочку губами. — Выбить из него всю правду, а потом повесить. Здесь же, на городской площади.

— Ну, это вы уже хватили… того…

— Чего это хватил? Именно так — повесить. Провести показательную казнь, а потом напечатать об этом во всех газетах, чтобы и там прочитали.

— А вот остальных мы все-таки упустили.

— Ничего, далеко не уйдут. Завтра утром во всей округе начнутся их поиски. Каждый горожанин и крестьянин будут знать об этом, и я не сомневаюсь, что мы их возьмем.