И слух ласкает сабель звон - [21]

— Такое горе, такое горе… — проговорила она.

Да, сегодня ее было не узнать. Такая веселая, жизнерадостная, Элен не была похожа сама на себя. — Дидье исчез… неизвестно куда… не знаю… — сбивчиво принялась объяснять она. — После того вечера, наутро он не явился в Генеральный штаб. Тогда за ним послали нарочного. Консьержка сказала, что он домой не приходил. Сергей, вы же с ним тогда отправились в театр?

— Мы с ним расстались сразу же после представления, — медленно, задумчиво произнес поручик. — Я отправился сюда, а он пошел домой. Вот и все.

— До обеда его еще ожидали, искали, звонили повсюду, где он только мог быть, но затем пришли жандармы. У него ведь были какие-то очень важные документы. К обеду взломали дверь, провели обыск, — продолжала девушка. — Я не понимала, зачем это все. Думала, что обыск как-то поможет найти его следы. Но все оказалось наоборот. В квартире они обнаружили что-то… ужасное.

— О чем вы? — недоуменно спросил поручик.

— Они нашли вещественные доказательства того, что… — она запнулась, словно не в силах произнести фразу, — что кузен сотрудничал с немецкой разведкой.

— Какие же это «доказательства»? — прищурился офицер.

— Бумаги, письма… фотографии штабных документов. В общем, этого было достаточно, чтобы обвинить его в шпионаже.

— Ну, дела, — покрутил головой поручик.

Нет, конечно, и речи быть не могло, чтобы Гамелен оказался предателем, агентом и так далее. В это пускай верят читатели газет, падких на очередную «утку». Голицын за время знакомства с Дидье, пусть и недолгого, прекрасно понял этого человека. Нормальный француз, любитель погулять, покутить в меру, в общем, весь как на ладони. Беспечен, правда, как и многие французы. Ведь поручик еще тогда обратил внимание на то, что Гамелен таскает с собой и в ресторан, и в театр переданный ему пакет. Голицын был удивлен таким легкомысленным отношением к документам. Гамелену он, конечно, ничего не сказал: не в его правилах обсуждать сугубо служебные дела. Но ведь Мата Хари, с которой его и познакомил Дидье, тоже тогда иронизировала по этому поводу! Что значит все-таки штатский человек: как его ни учи, все равно в военном деле он мало что поймет.

— Предатель, — хмыкнул вслух Голицын. — Тоже мне…

— Но ведь этого не может быть, — подняла девушка на поручика глаза. — Несомненно, их подбросили. Дидье был веселым и широкой души человеком, дома всегда было много гостей. Но вы-то, Сергей, не верите в эти чудовищные обвинения?

— Я не верю, — развел руками офицер. — Но ведь дело не во мне.

Начав говорить обо всем случившемся, Элен снова пришла в крайнее расстройство, опять дополнившееся слезами, плачем, перешедшим в рыдания. Вот уж чего-чего, а женских слез Голицын не любил. Это было одно из немногих особенностей женской натуры, которое он не принимал в представительницах прекрасного пола.

Хлюпая носом, обезумевшая от горя француженка представляла собой печальное зрелище. По ее словам, прорывавшимся сквозь рыдания, выходило, что поручик Голицын — именно тот человек, кто способен решить эту проблему. Почему так решила парижанка, офицер не понимал. Может быть, виноват случай с бомбой?

— Только вы, только вы, мсье, можете помочь кузену, — говорила Элен, с мольбой хватая поручика за руки. — Подумайте, вы же были тогда вместе! Может быть, вы все-таки что-то заметили?

— Ничего подозрительного, — еще раз мысленно прокручивая события того вечера, произнес офицер. И, правда, не подозревать же в шпионаже Мату Хари, величайшую танцовщицу, бывшую, судя по всему, его хорошей подругой! — Но где же Дидье?

— У противника, поручик… — неожиданно прозвучал за спинами молодых людей чей-то голос.

Голицын обернулся. За спиной стоял командир Второго кавалерийского корпуса генерал де Митри. Поручик и Элен так увлеклись своим непростым разговором, что не слышали и не видели того, что творится вокруг.

Рядом с де Митри стоял генерал-майор, командир Третьей бригады Марушевский, настоящий русский офицер в классическом понимании этого слова, о котором в войсках ходили легенды.

Владимир Владимирович Марушевский происходил из дворян Петербургской губернии. Образование получил в инженерном училище и Николаевской академии Генштаба, участвовал в русско-японской войне, служил при штабе Четвертого Сибирского корпуса старшим адъютантом. После войны занимал должность старшего адъютанта штаба войск гвардии и Петербургского военного округа, начальника штаба Второй Финляндской стрелковой бригады. С началом Великой войны он в действующей армии. За бои под Августовом и под Ольшанской он награжден орденом Святого Георгия четвертой степени. Несколько позже Марушевский получил в командование Седьмой Финляндский стрелковый полк, после чего и был назначен командиром Третьей ОПБ, направленной во Францию.

— Ваше высокопревосходительство… — вытянулся поручик.

— Вольно, поручик. Здравствуйте, мадемуазель. Присаживайтесь, у нас есть новости, — произнес де Митри.

— Одна хорошая, другая — не очень, — интригующе «дополнил» коллегу русский генерал-майор. — Ну, да обо всем по порядку.

Элен выжидательно глядела на генералов. Разговор теперь пошел вчетвером.