— Прекрасно. — Весело улыбнулся Мориньер. — Уверен, благодаря вам жители замка могут спать спокойно.
Мориньер соскочил с коня:
— Пришлите конюха, шевалье! Вас не затруднит оказать мне эту услугу?
— Разумеется, сударь, — холодно ответил де Ларош. — Но полагаю, вначале следует сообщить графине о вашем прибытии.
— Конечно, непременно сообщите. — Жосслен внимательно всмотрелся в упрямое лицо юноши. — Вы позволите мне пройти к камину или предпочитаете оставить меня дожидаться решения графини во дворе?
И тут Ансельм де Ларош испытал странное. Мгновение-другое он не мог отвести взгляда от вдруг потемневших глаз гостя. Одновременно с этим де Ларош ощутил непонятные, необъяснимые покой и уверенность, что этот человек имеет право быть в этом замке и вести себя в нем, как хозяин.
Это было так удивительно, невозможно так, что он, вынырнув, наконец, из этого морока, смутился, замешкался.
Не успел ответить. Во двор выскочила, — откуда только взялась прыть, — нянюшка Пюльшери. Семеня, она приблизилась к гостю:
— Граф! Жосс! Голубчик! — Она прижалась к его груди. Заплакала от радости. — Господи, как я рада! Идемте! Идемте в дом!
Лицо мужчины тут же разгладилось, смягчилось. Он бережно обнял старуху, кивнул де Ларошу и в сопровождении Пюльшери отправился отогреваться к камину.
А недовольный собой де Ларош повел жеребца в конюшню.
* * * *
Когда до Клементины донесся из нижней залы такой знакомый, — тихий, проникновенный, достигающий каждой клеточки, каждой частицы души, — голос, она не поверила своим ушам. Она ненавидела этот голос. И ей показалось на мгновение, что у нее просто начались галлюцинации.
Чтобы убедиться в этом, она отложила книгу в сторону и вышла из своей комнаты. Сделала несколько шагов вниз по лестнице и задохнулась от негодования, встретив направленный на нее снизу спокойный, ясный взгляд. Ни тени смущения или неуверенности.
— Госпожа! Какое счастье! Господин де Мориньер! — старуха от радости заговорила на своем родном провансальском наречии. — Теперь-то, госпожа, вам не придется скучать. Господин де Мориньер — удивительный рассказчик. Он так добр, так силен и так много знает!
Клементина никак не могла остановить этот поток красноречия, эту хвалебную песнь, льющуюся из уст счастливой женщины.
— Вот как? Господин де Мориньер? — произнесла она, дождавшись паузы. — Мне кажется, сударь, прежде я знала вас под другим именем. И прежде вы были в сутане.
Он, ничуть не смутившись холодным приемом, улыбнулся.
— Совершенно верно, графиня. Я сегодня уже имел честь представиться шевалье де Ларошу. С удовольствием сделаю это еще раз.
Он склонился в церемонном поклоне.
— Жосслен де Бреве, д'Эмервиль, граф де Мориньер к вашим услугам, сударыня.
Выпрямляясь, он успел заметить полыхнувший гневом взгляд молодой женщины.
— Я очень устал с дороги, — произнес вежливо. — Вы позволите мне переночевать в вашем доме, графиня?
Мгновение-другое она боролась с желанием крикнуть:
— Нет! Нет! Убирайтесь прочь! Я не хочу видеть вас! Никогда!
Но на нее смотрело столько пар глаз — с удивлением, ожиданием. Все, кто собрался сейчас внизу, не понимали повисшей паузы.
А еще Клементина сознавала, что он видит происходящую в ней внутреннюю борьбу и забавляется этим.
— Конечно. — Улыбнулась через силу. — Мари, приготовьте господину любую из комнат наверху.
Она собралась возвратиться в свою комнату. Развернулась, медленно стала подниматься по ставшим вдруг слишком высокими ступеням, когда тихий, озорной голос догнал ее:
— Будьте милосердны, — услышала Клементина. — Ведь и мне приходилось видеть вас совсем в ином облике. Мне же не приходит в голову упрекать вас в этом.
"Когда-то, — вспомнила она, — он, беспомощный, измученный пытками, лежал в индейской хижине и ждал моего прихода".
Она вспыхнула, вспомнив, как, стремясь задержать ее, не дать ей уйти, он ловко и бережно схватил ее за щиколотку.
Он улыбнулся.
"Стрела попала в цель".
* * * *
Ранним утром она наткнулась на Мориньера в библиотеке. Скользнув в приоткрытую дверь, чтобы оставить уже прочитанную книгу и взять с полки очередную, Клементина остановилась на пороге. От комнаты, заполненной шкафами с книгами, ее пока еще отделяла плотная портьера. И она, замерев и перестав дышать, раздумывала, стоит ли обнаруживать себя. Общение с этим человеком не было для нее приятным. И она желала бы его избежать. Но проклятое любопытство не позволило ей уйти сразу же. Клементина задержалась еще на пару-другую мгновений. Через небольшую щель между стеной и портьерой ей был виден край стола и он, сидевший за этим столом.
Мориньер что-то очень быстро и сосредоточенно писал.
Ей следовало помнить, что этот человек обладает звериным чутьем.
Не прерывая движения пера и не поднимая головы, Мориньер мягко произнес:
— Вы не желаете войти, графиня?
Что ей оставалось? — она отодвинула край портьеры:
— Доброе утро, мессир. Я не ожидала встретить вас здесь так рано.
Она смутилась вдруг, представив, как выглядит теперь — в халате, с волосами, подхваченными наскоро атласной лентой, с обнаженными до локтя руками. Смутилась и одновременно разозлилась: на себя, на него, на весь мир.