И пожрет пес пса… - [32]

Трой и Дизель проспали до полудня, потом заказали в номер завтрак, приняли душ, побрились и стали дожидаться Алекса Ариса. Трой решил выйти.

— Хочу взглянуть на свой город, — заявил он. — Давненько не виделись!

— А как же Грек?

— Когда придет, тогда и придет. Ждать его не буду.

— Он не обозлится, если тебя не застанет?

— Уж кто бы возмущался. — Трой позвонил на коммутатор и сказал: — Если нам позвонят, передайте, что мы вернемся примерно в половине седьмого.

Трой и Дизель спустились в лифте по прозрачной шахте на фасаде. Сначала они жмурились от солнца, потом оказались в сумрачном ущелье. На тротуарах Фигероа сновали мужчины в деловых костюмах и элегантные дамы. Он запомнил эту улицу другой. Пока он отсутствовал, новые здания взметнулись на 30, 40, 50 этажей. Он еще не видел таких красивых небоскребов, только названия у большинства были японские. Он читал, что половина офисных зданий в центре принадлежит японским компаниям, но это его не тревожило: через Тихий океан дома все равно не перевезти.

— В какую сторону идем? — спросил Дизель.

— Налево, к Бродвею.

Бродвей находился в нескольких кварталах восточнее. Когда Трой был ребенком, это была главная городская улица, посередине которой бегали желтые трамваи. Иногда на перекрестках скапливалось по нескольку трамваев, выпускавших и впускавших пассажиров. Трой читал, что «Дженерал Моторс», «Файерстоун» и другие гиганты завладели трамвайными компаниями и целенаправленно их прикрыли, чтобы продавать городу автобусы и покрышки. Ну и чем это лучше, чем грабить торговцев наркотиками?

— Знаешь, Большой Ди, человек может оправдать любой свой поступок, именно это для него важно. Думаю, никто не творит зло сознательно.

— Не говори со мной на эту тему, брат. Я про эту херню не думаю. Я думаю о том, чтобы подзаработать. Есть, конечно, дела, на которые я бы не пошел, но их все меньше, когда денег становится все больше.

Трой со смехом шлепнул друга по спине. Дизелю это было приятно. Отношение Троя было ему важнее, чем любого другого.

На углу Седьмой стрит и Олив-стрит Трой вспомнил находившийся здесь когда-то меховой магазин. Однажды в дождливую ночь он, подросток, запустил здоровенный кирпич из шлакобетона в его витрину и под рев сирены вытащил оттуда с помощью швабры норковую шубу. Мехового магазина здесь давно не было, а все магазины, торговавшие ценным товаром, обзавелись стальными жалюзи и раскладными железными дверями.

С каждым кварталом деловых костюмов становилось меньше, вывесок на испанском — больше. На каждом углу торчал попрошайка с пластмассовой кружкой для подаяний, чаще — опустившийся черный, иногда для разнообразия — белый. Это было для Троя в новинку. Когда его посадили, такого еще не было. В миле к востоку обосновались организации помощи бездомным, и их клиентура не забиралась в такую даль, тем более в деловой район на западе. В одном подъезде сидел негр со слезящимися глазами, у его ног лежала собака. Трой пошарил по карманам и повернулся к Дизелю.

— Дай мне пару долларов.

— У меня только пятерка.

— Давай.

Трой сунул человеку с собакой пять долларов.

— Дай вам Бог здоровья! — сказал тот.

— Если бомж заботится о собаке, — сказал Трой Дизелю, — то мне хочется позаботиться о нем. К тому же, — улыбнулся он, — это может улучшить мою карму. — В действительности он не верил в судьбу, но не прочь был использовать подвернувшийся шанс.

Впереди красовались вывески: «БРИЛЛИАНТЫ И ЗОЛОТО, СКУПКА-ПРОДАЖА». Там начинался главный рынок драгоценностей Западного побережья — вереница ювелирных магазинов, в витринах которых мерцал товар. Почти во всех дверях стояли вооруженные охранники. Это было новшеством, но выглядело не так отталкивающе, как магазины на нью-йоркской Пятой и Мэдисон-авеню, где двери всегда заперты и людей впускают только после обыска. Во всяком случае, так обстояло дело пятнадцать лет назад, когда Трой там побывал. Судя по недавней статье в «Ньюсуик», с тех пор ситуация не улучшилась.

— Кажется, у тебя на счету есть один такой? — спросил Дизель.

— Не здесь, на Уилшир-бульваре. Того магазина больше нет.

— Много взял?

— При подсчете вышло, что не слишком.

Дойдя до Бродвея, они повернули на север, к муниципальному центру, до которого оставалось кварталов пять. Это была улица из детства Троя. Тогда на Бродвее между Третьей и Девятой стрит была дюжина кинотеатров, не считая «Парамаунта» на Шестой и «Уорнер Даунтаун» на углу Седьмой и Хилл-стрит. Иногда он приходил сюда в выходные и бродил, пока не соблазнялся афишей какого-нибудь фильма. Сейчас, глядя на кинотеатры или на места, где они раньше были, Трой вспоминал картины, которые там смотрел. Только в трех по-прежнему крутили кино, остальные превратились в блошиные рынки и церкви. В «Миллионе долларов», одном из первых больших кинодворцов Лос-Анджелеса, теперь шли католические службы на испанском языке. Не стало и «Бродвея» на Четвертой стрит, хотя этот кинотеатр положил начало целой сети по всей Калифорнии. Так же канули в лету «Мей Компани» и «Истерн Коламбия» вместе с красивым зеленым зданием в лепных виньетках.

На торговой улице царила прежняя суета, но по ней расползлись блошиные рынки, а магазины помельче предлагали с открытых прилавков низкосортную дешевку. Мексиканцы всегда были неотъемлемой частью лос-анджелесской человеческой мозаики. Теперь все без исключения вывески были на испанском, как и шлягеры, доносившиеся из распахнутых дверей.