И плач, и слёзы... - [9]

Действительно, вокруг нас стоял цвет советского кино, все наши знаменитости: от Николая Крючкова до Олега Янковского. Столы ло­мились от восточных яств. Все пили, гуляли на государственную "халя­ву". Потом, через десяток лет, мы будем вспоминать "советские при­емы", которые были так похожи друг на друга: то ли это прием в Баку, на Всесоюзном кинофестивале, то ли в райцентре или на колхозном стане. Никакие Канны, Венеции и Берлины не могли сравниться с нашим славянским столом. Такого пиршества, как у себя дома, я не видел ни на одном кинофестивале в Европе. Западные артисты млели от наших столов, жрали на халяву вместе с нами, но пьянели быстрее нас. В чем-то были похожи приемы в социалистических странах — мы их многому научили, но такого гульбища, которое я видел в Ленингра­де, Тбилиси, Баку, Минске, Вильнюсе, Риге, Ташкенте, такого я нигде не видел! Наш народ любил кино, любил своих кумиров, на встречах в кинотеатрах, работники которых получали мизерную по сравнению с артистами зарплату, накрывали такие столы, что западному хозяину кинотеатра и не снилось! Такой любви к кино, как у наших людей, нет ни в одной стране! Любовь нашего народа к кино можно сравнить с любовью бразильских болельщиков к футболу!..

И вот все рухнуло, появились другие кумиры. Выросло новое поко­ление, которому доступно все, и это поколение выбрало пепси-колу, выбрало маскультуру, пришедшую с Запада. Да, у нашего народа не было такого выбора, Сталин и партия подарили только кино — кино, которое было необходимо партии! И народ полюбил его! Полюбил его звезд, полюбил его песни, которые сегодня стали достоянием исто­рии. В Витебске я наблюдал потрясающую сцену. В окне ГУМа был выставлен телевизор, показывали "Кубанские казаки" на ОРТ, и вокруг стояла толпа народа, наслаждаясь фильмом! Гдe можно такое увидеть? Я думаю, что не прав был тогда Камшалов, говоря о том, что рухнули кумиры! Человек не может жить без идеала, и этот идеал он всегда искал и ищет в искусстве! Особенно наш человек, у которого, кроме кино и дома, ничего не было! Я в детстве ждал, когда в нашу избу-читальню раз в месяц привезут кино. Мы любили друг другу переска­зывать сюжеты фильмов, которые демонстрировались раньше. Народ скупал в киосках фотографии артистов. У моей жены сохранились фотографии любимых артистов! Кто из молодежи сегодня увлекается этим? Верю, что все вернется, потому что наши дети — отражение нас и им когда-нибудь захочется вспомнить, чем жили их родители, что и кого они любили. Но тогда, стоя между столами на приеме в Баку, когда распад нашей страны только начинался, мы даже представить себе не могли, что нас ожидает, однако интуитивно уже чувствовали этот распад, понимали, что так жить, как живем, уже нельзя!

— Скоро откроются все темы! Все можно будет снимать, но смот­реть некому будет! — обронил тогда Камшалов.

— Почему? — не понял я.

— Вот ты снял хорошую картину "Знак беды"! А кто ее видел? В Госкино и ЦК? Надо выбирать такие темы, которые любимы народом! На­до снимать комедии! Проблем ни у кого не будет! Ни у тебя, ни у меня!

Я вспомнил Антоновича и подумал: как они, чиновники, похожи друг на друга! Как им не хочется расставаться с креслом! И как был прав Василь Владимирович Быков!

— Народ и власть любят комедии! — повторял он слова Антонови­ча.— Вспомни Пырьева, Александрова. Теперь Гайдай...

— В общем, Александр Иванович,— поднял я рюмку,— надо сни­мать про дядю Васю!

— Какого дядю Васю? — не понял Камшалов.

— Про советского дядю Васю, который всех устраивает! И вас, и нас!

— Вот-вот... Ты не забывай — этот год юбилейный! И через год, когда ты снимешь фильм, мы им будем отчитываться за этот год! Так что — не подведи! За тебя!

Мы чокнулись, выпили.

Это было в июне 1987-го. Страна готовилась к юбилею — 70-летию Советской власти. Во всех странах мира было запланировано проведение Дней советского кино, посвященных юбилею. Впервые в жизни меня включили в состав делегации для поездки в Чехословакию. Евгений Григорьев — глава делегации, я, прекрасная актриса Татьяна Догилева и группа документалистов с ЦСДФ вошли в ее состав. Перед отлетом нас пригласили в "кабинет" и долго инструктировали, как себя вести за границей, особенно в эти юбилейные дни. Это было пятого ноября, шестого мы прилетели в Прагу, и вечером должно было состо­яться торжественное открытие Дней советского кино фильмом "Знак беды", вечером — прием в Пражском Граде и седьмого — такое же открытие в Братиславе, а потом недельная поездка по всей Чехослова­кии с показом "Знака беды".

В 12 часов мы прилетели в Прагу, нас встретил представитель советского посольства в черном костюме, белой рубашке и черном галстуке. Он был копией такого же представителя советского посоль­ства, с которым я встречался в Югославии во время кинофестиваля.

— Вы Пташук? — сразу обратился он ко мне.

— Я!

— Вас ждут в Пражском горкоме партии! Все едут в гостиницу, а мы с вами в горком! — распорядился он.

Я сел в машину, и мы поехали.

— Что-нибудь случилось? — спросил я по дороге.

— Нет-нет, с вами желает познакомиться первый секретарь горкома.