И петь нам, и весело петь! (КСПшные анекдоты от Берга) - [10]

Через несколько лет на туристском слете, опять же, на Кавказе, я в одиночестве жюрю конкурс песни. И вот приходит молодой исполнитель и говорит:

-- А сейчас я вам спою песню моего погибшего друга.

И начинает петь мою песню "...я сегодня в апрель убегу без оглядки..." Ну, думаю, нормально! Оглядываю себя -- ноги, руки... Все на месте. А он допел и гордо удалился.

Я понимаю, может, кто-то из его погибших друзей и пел эту песню, это и смешно, и горько, и это был единственный раз, когда я не заявил протеста по поводу авторства...

Реинкарнация

или

Неизвестный шедевр.

Рассказывает Вера Романова (Москва):

-- Виктор Семенович Берковский, будучи, как известно, преподавателем (сейчас уже профессором) Московского института стали и сплавов, в стенах родного заведения с гитарой никогда не появляется. Зато часто организует там концерты авторской песни, тем более, что в течение многих лет он в качестве "общественной нагрузки" возглавлял "культмассовый сектор" своего института. Имея такие связи, это не очень трудно.

И вот на одном из подобных мероприятий среди прочих авторов должен был выступать и Юрий Иосифович Визбор (дело было году в 78-79-м).

Идет концерт. Мне со своего места хорошо видно, как Визбор стоит сбоку за кулисами, рядом с задвинутым туда роялем, слушает очередного выступающего и что-то не то записывает, не то чертит... Потом он с этого места ушел, -- а я, наоборот, проходя мимо, оказалась рядом с этим же роялем. И вижу на нем листок бумаги, оставленный, по всей видимости, Визбором. Что же там?

Синим фломастером, небрежно, уверенной рукой мастера изображен горный пейзаж -- из тех, что Визбор любил рисовать всю жизнь (и кажется, ничего другого не рисовал совсем). И снизу столь же уверенная крупная подпись: "Рерих".

Зарвался!

Борис Гордон (врач, журналист, автор, лауреат ряда больших фестивалей, Чебоксары -- Москва) плыл как-то во второй половине 90-х по морю -- то ли куда-то, то ли откуда-то. И там же, на борту, оказалась поющая компания краснодарцев, не слишком близкая к авторской песне, но кое-что слышавшая. Так получилось, что по ходу дела (была хором исполнена нетленка про изгиб гитары) Борис назвал автора, на что получил ответ:

-- Да что ты, какой Митяев, это наш турист, краснодарский, он потом погиб...

-- Ну точно Митяев, -- как лев бился за правду Гордон, прибегнув к сильнейшему аргументу:

-- Он в соседнем дворе живет!

Авторства песен Ады Якушевой попутчики Бориса не оспаривали, но когда он заявил, что на радио работал в той же редакции и находился в одной с нею комнате, это показалось им уж слишком чересчур:

-- Слушай, парень, ты не очень-то: этот у него в соседнем дворе живет, с этой он в одной комнате...

Чем "удобна" короткая дистанция.

Дистанция -- не дистанция, но малоощутимая для постороннего разница в именах "Владимир" и "Валерий" сослужила, по словам Михаила Столяра, весьма неоднозначную службу минскому автору Володе Борзову. Выступал он в конце 70-х в каком-то украинском городе, где афиша возвещала о том, что "Валерий Борзов поет свои песни". Публика валом валила послушать легендарного олимпийского чемпиона в беге на 100 метров!

О времена, о вкусы!

Рассказывает Берг:

-- В конце 70-х в пространстве, согреваемом киевским КСП "Костер", появилась плеяда новых имен: Илья Винник и Каролина Кузьмич, Дима Тупчий, Саша Рабин, Игорь Жук, Ирина Карпинос, Саша Цекало.

О концертных подвигах последнего я слышал, как мне казалось, особенно часто, но имя его произносилось как-то странно: во-первых, о нем говорили почему-то во множественном числе; во-вторых, то ли у него была кличка "Соленый", то ли двойная фамилия, но говорилось примерно так:

-- А еще пели Саша Соленый Цекало.

Именно так: "Соленый" -- в середине, между именем и фамилией.

Потом мне разъяснили: это был дуэт Саши и Алены -- "Саша с Аленой Цекало".

Прошло много лет. Изменились не только времена и нравы, не только вкусы, но и вкусовые ощущения. Сейчас мне смотреть на Сашу как-то кисло -до того он сладкий. "Соленого" там ничего нет: на этом месте высится Лола.

Аналогичный случай: в те же годы в днепропетровском КСП был такой парень, крупненький, кругленький и забавненький, -- Винни. Это было почетное звание.

Как-то приезжаю спустя несколько лет:

-- Ну, а как Винни?

-- Нет больше Винни.

У меня все холодеет внутри: как раз тогда в горах погиб альпинист, автор песен и просто хороший человек Миша Перлов.

-- Что-то случилось?

-- Да в общем-то ничего, он жив и даже поправился, но просит не называть его больше "Винни": когда кто-нибудь хлопает его по плечу и говорит "мы с Винни", это звучит двусмысленно. Ему не нравится...

Что слава? Яркая заплата на ветхом рубище певца...

Иркутский автор Сергей Корычев вспоминает эпизод, случившийся в Одессе в 1992 году, когда он и Евгения Логвинова приехали туда, чтобы записать очередной магнитоальбом.

Возвращается Сергей с пляжа и вдруг замечает, что многие прохожие на него оборачиваются и улыбаются такими хорошими-хорошими улыбками.

-- Ну, все! -- думает он. -- Пришла мировая слава.

Причина "мировой славы" стала ясна через непродолжительное время, когда выяснилось, что он, одеваясь на пляже, натянул майку с надписью "Chanel" шиворот-навыворот.