И печатью скреплено. Путешествие в 907 год - [7]

Дождь мочит осаду и поит засаду.

Стрела из города вылетит – никого не убьет. Гонец выскочит – погибель придет.

Воин теряет голову, князь теряет воина, дружина теряет товарища.

В Босфоре

Рог и бубен – соловьи дружинные – молчали до Босфора. Но когда с башни Христа забил барабан тревоги, они откликнулись. Перед тем как барабан забил – с задних лодий этого видно не было, – два первых корабля славян побились своими надстроенными бортами о цепи. Несколько обломков понесло течением в сторону морских стен, они путались между других лодий, становилось тесно.

Стратимир вскочил, жестом приказал своей лодье приблизиться к цепям, еще не верил. Убедился. Что-то заговорил, понять было невозможно – начинал одно слово, бросал, говорил другое, замолкал… Обхватил голову руками, сел.

Подошла лодья с князем и Велемудром. Стратимир, как немой, показывал, мыча, в пустопорожние волны…

– Не пройти, князь, – сказал Велемудр. – Я это дело знаю. Все побьемся.

– Стойте! – крикнул Стратимир, увидев, что другие лодьи подходят к цепям. – Стойте!

Стоять было трудно. Подворачивали паруса, но все равно несло сильно. Начали отгребать веслами назад, чтобы удержаться.

Велемудр подал князю копье – бросить, по обычаю, в сторону города, начать войну.

«Старый законник, – подумал Олег. – Такое дело, а он все помнит. У самого руки трясутся».

Взял копье, поднял его высоко. Они стояли во весь свой рост, лодья, удерживаемая на месте, качалась, чуть не опрокидывалась. Большой парус хлопнул раз, другой. Олег выждал, чтобы побольше людей с других лодей видели, что он держит копье. Глянул в темную прозрачную воду. Ловко воткнул копье основанием в звено цепи. Рука почувствовала через древко цепь могутную. Отнял руку, и копье, скосившись немного, осталось стоять – на две трети длины над водой. Красные лоскуты змеились из-под наконечника, вытянулись в одну сторону. Копье поднималось и опускалось на волнах.

Вуколеон

«Он что, всю Русь привел жить здесь вместо меня?» – Василевс стоял на башне Вуколеонского дворца. Дворец примыкал к морским стенам. Видимость была как нельзя лучше. Хоть ложкой черпай эти сотни лодий. И нельзя закрыть глаза, открыть снова – и чтобы ничего этого не было!..

Василевса разбудили. С приличной медленностью он проехал расстояние от Большого дворца к Вуколеонскому. Быстрее поднимался по лестницам. Почти выбежал на галерею – по дороге наверх, через окошки-бойницы краем глаза он уже угадывал, что должен увидеть…

Сырой ветер оставлял влажной шелковую одежду василевса. Его начало знобить. Он принял поданный парчовый плащ на плечи. И хрипло кашлянул, прежде чем сказал:

– Это все-таки или сон… или заговор!

Паракимомен, хранитель императорских покоев, евнух-араб Самона – одно из осведомленнейших лиц в империи – ответил:

– Это варвары, – и на его тонком румяном лице проступила серая краска растерянности.

– Всех ко мне, – сказал василевс.

Самона понял, кого всех, и отдал распоряжение.

Волны Пропонтиды

– На каком языке они кричат? – спросил юноша в одной из лодий. Здесь большинству все внове; молодые воины из северных колючих лесов, подобранные на одну лодью по разной умелости, и несколько наставников.

– На языке страха, – ответил детина – сросшиеся брови, купец средней руки из Чернигова.

Другой, белобородый новгородец, бывалый старик, который одним тем, что сел в лодью неопытных мореходов, оказывал им честь и великое доверие, решил объяснить подробнее:

– Они призывают своего бога. Показывают рукой крест. – Старик тонко улыбнулся, понимая, что ромеям пока больше ничего не остается.

Здоровяк черниговский перестал смотреть на стены со стиснутыми зубами – сдерживаемой боевой яростью. Повернувшись к воинам, стал объяснять, словно услышал невысказанное распоряжение старшего.

– Крест они показывают. Крест – такая мачта, – сказал он, – к которой прибили ихнего бога…

Он вскинул в руке меч. Держа за клинок, стал показывать на крестовины, как прибивали:

– Так левую руку, так – правую, здесь – ноги…

– Он что – человек был? – не понял круглолицый рыжий вятич. Чтобы спросить, он просунул голову под парусом.

– Был человек. Пока не прибили, – ответил черниговец в сторону паруса.

– Его в Царьграде прибили? – спросил юноша – тот, что начал разговор, меткий лучник, чудской охотник. Наверное, он увидел золотые кресты над церковью святой Ирины.

– Здесь? Не-ет, это давно было… – Черниговский купец сдвинул брови, соображая, был ли тогда Константинополь и где это они действительно обошлись так странно со своим богом.

– Не здесь, – сухо сказал всезнающий новгородец. – Там, – он уверенно махнул рукой куда-то за Пропонтиду. – Где много песка и света, а ума мало.

– Они грозят или мира хотят? – спросил кто-то сидевший впереди, не оборачиваясь.

– Они хотят, чтобы мы утонули. – Черниговец вернулся в прежнее молчаливо-боевое состояние.

– Мира они будут просить. Позже. И не так. – Новгородец, казалось, перебирал в памяти события многих лет, чтобы выпытать будущее. – Но и грозить они еще не начали, – он смотрел на стены и словно взвешивал каждого ромея, каждого иноземца из городского войска, каждую башню в стене, каждый камень. И вправду, потрясания оружием на стенах пока не было заметно.