...И паровоз навстречу! - [102]

– Оставайся одна, гадина.

Будущий Дункельонкель сплюнул и покинул пряничную тюрьму.

Глава 29. События ускоряются, или Прошлое и будущее встретятся по-настоящему

– Что дальше, дочка? – спросил Иоганн, когда Всезнайгели уничтожили магические потоки до конца.

– Отсидимся в пещере до ночи и улетим, – предложила Марлен.

– Куда?

– Наверное, в Наменлос. Надеюсь, он еще не пал.

– Вот! – Колдун поднял палец. – Расскажешь, что произошло в мире, пока я уходил в себя.

– Боюсь, я немного знаю. Мы с Шлюпфригом…

– С Шлюпфригом?! – Всезнайгель-старший принялся метать молнии. – С этим грязным…

– Подожди, – тихо промолвила виконтесса. – Я же его люблю, и нам нужна твоя помощь…

Это был печальный рассказ, но Иоганн пару раз все же улыбнулся:

– Ай да Шванценмайстер! Не кобель, так эльф. Не бойся, девочка моя, что-нибудь придумаем.

– Не боись, Груня, как-нибудь выкрутимся, – бодро сказал рядовой Лавочкин, разглядывая Молот Ведьм.

Хранительница прервала повесть о детстве Дункельонкеля, когда впереди замаячил артефакт. Грюне вдруг озадачилась: как доставить Молот к месту боев, если она не сможет тащить его по воздуху, а магические шестистенные комнаты имеют слишком узкие лазы.

Коля утешал разволновавшуюся ведьму, а сам ужасался ничуть не меньше. Здоровенный отесанный булыжник, надетый на подобие лома, казался неподъемным. «И они верят, что этим столярным инструментом может орудовать простой человек, а не циклоп? Больные люди», – подумалось парню.

– Не отчаивайся, ведь твоим подругам удалось его сюда дотащить, – продолжил он сеанс психотерапии.

– Ты издеваешься? Над его полетом трудилось не меньше двух десятков хранительниц! А теперь обрати внимание на пол.

Мраморная плита была расколота надвое. Значит, ведьмы уронили Молот, не справившись с весом.

– Елки-ковырялки… – Рядовой совсем растерялся.

– Ну, попробуй его взять в руки, рыцарь, – промолвила Грюне.

Лавочкин обернулся. Издевается? Нет.

Неуверенно приблизился к артефакту. Ощущая себя редкостным кретином, возложил длань на лом-ручку. Стиснул пальцы.

– Давай, – скомандовала ведьма.

Коля дернул ручку вверх, и инструмент легко оторвался от пола. Солдат потерял равновесие и сел. Ушибленный копчик прострелило, парень выронил оружие.

Молот бабахнул по плите. По ней пробежали трещины.

– Ни фига себе, – пролепетал рядовой и снова взялся за металлическую рукоять.

Ощущение было, будто держишь простой молоток.

Грюне отбежала подальше. Лавочкин повертел Молотом Ведьм над головой, размахнулся, остановил замах. Подкинул, ловко поймал. Законы физики попросту умерли.

– Слышь, Грунь, – окликнул хранительницу парень. – Как же так? Плиты ломает, а мне не тяжело.

– Понимаешь, относительно тебя он почти ничего не весит, а относительно остального мира – очень даже.

– Ух ты, у тебя целая теория относительности получилась. Теперь осталось, согласно теории, отнести Молот к месту боевых действий.

Грюне не оценила каламбурчика, насупилась еще сильнее:

– Я заглядываю в будущее и вижу артефакт в бою. Вовремя. Но как?

– Попробуй поднять меня в воздух, – велел солдат.

Стоило хранительнице навести на Колю чары, и он легко взлетел.

– Вот тебе и относительность, – рассмеялся он над озадаченной прорицательницей. – Сама же говоришь, мне Молот – пушинка. А ты без труда таскаешь меня.

– Дуралей ты, рядовой Лавочкин, – раздался голос в сознании парня. – И физику учил плоховато. Я ей помогаю. Еще чуть-чуть, и заиграем в полную силу, часовой!

– Епишкин башмак! Знамя заговорило! – обрадовался Коля.

Ведьма аккуратно приземлила восторженного россиянина:

– Ты меня пугаешь, Николас. В любом случае сейчас поедим и ляжем спать, а завтра – вылетаем.

– Есть, товарищ командир, – шутливо откозырял солдат. – А что будем лопать и где будем почивать?

– В обжитой башне, разумеется.

Грюне повела рядового по переходам. Лавочкин положил инструмент на плечо, зашагал вслед, насвистывая мотивчик «Не кочегары мы, не плотники…»

– Кстати, Груня! – окликнул парень. – А спать в каком смысле?

– Котяра мартовский, – пробурчала очаровательная хранительница.

Мудрейший Гроссешланге неторопливо поднял одну из голов, не отрывая взгляда от короля драконов, и пробрюзжал:

– Что, Шуппентайль, пришел ранней весны просить?

Зрелый дракон уважительно посмотрел на старого. Выцветшая чешуя, одряхлевшие крылья, сморщенная кожа… Лишь глаза Гроссешланге не потеряли свежего янтарного блеска. На солнце это было особенно заметно.

– Приш-ш-шел, ты прав, – прошипел Шуппентайль.

– Будет тебе ранняя весна, – сварливо пообещал древний ящер. – Только поздно, прости за каламбур. Ты позволил Дункельонкелю подтолкнуть этот мир к пропасти. Осталось совсем немного.

– Не будь занудой, старый чемодан, – подначил драконий король.

– Многого ты от людей набрался. Плохо. Увлекся ими, не замечаешь вопиющего, – проворчал Гроссешланге. – Безответственная вы молодежь.

– Уж как вы, «стародежь», воспитали. Впрочем, хватит болтовни. Нужна такая весна, чтобы… – Шуппентайль ударил хвостом по гладкой плите, аж земля задрожала.

– Я же сказал, будет. Займемся сегодня же всем советом.

Король драконов покинул арену, а мудрый змей вновь уложил голову на нагретую солнцем каменную поверхность.