И овцам снятся пастухи - [31]

Шрифт
Интервал

— То есть вы не внушаете? Вы хотите сказать, что местным аборигенам никто ничего не внушает? Что они сами добровольно выполняют ваши приказы?

— Вы же катите мою коляску, хотя могли бы этого и не делать.

— Это чистейшей воды манипуляция: Вы давите на моё чувство сострадания. Но это не заставит меня поделиться с вами телом.

— Не будьте столь наивны. Если откажетесь Вы, ваш друг пойдёт на это ради того, чтобы спасти Вас.

У меня внутри всё обмерло, а ладони мгновенно вспотели.

— Не трогайте его! — Я на секунду замер, потом сорвался с места и на бегу бросил: — Сами докатитесь.

Запыхавшись, я вбежал в пустую столовую. Девушка убирала со стола посуду.

— Где он? — Зарычал я на неё.

Она улыбнулась мне и что-то ответила на своём языке. Видимо, на мне лица не было, потому что она сжалилась надо мной, бросила убирать посуду, взяла меня за руку и повела по станции. Двери небольшой каюты распахнулись перед нами, и я увидел сидящего на односпальной койке Мати, который сосредоточенно что-то писал на листке пожелтевшей бумаги старинной шариковой ручкой, положив листок на стул перед собой. Увидев меня, Мати встрепенулся, скомкал листок и сунул его в карман. Девушка поклонилась и ушла.

— Мати, я тебя потерял, — Сказал я, садясь рядом. — Что ты пишешь?

На душе у меня сразу полегчало.

— Да так, — Сказал он грустно. — Хотел оставить тебе записку, чтобы ты меня не терял.

— Но я ведь тебя нашёл, — У меня вдруг опять кошки на душе заскребли. — Ну-ка, посмотри на меня.

Я взял его за плечи и развернул лицом к себе. Он отвёл взгляд, не захотел посмотреть мне в глаза.

— Ты же не хочешь сказать, что старики тебе что-то предложили? — Спросил я с тревогой в голосе.

— Тебе-то какая разница?! — Сказал он горько. — Чувствуй себя здесь, как дома. Это твоя каюта.

— Э нет, вот что я тебе скажу, Мати Гэйл: ты никуда не пойдёшь. Я всё уже решил. Никто из-за меня больше не погибнет, я возьму на себя ответственность за всё, что я сделал.

— Ты дурак, Джеф. Ты — учёный с мировым именем, ты нужен миру. А я никому не нужен, значит, туда мне и дорога! Ты не удержишь меня, — Слёзы покатились у него по щекам, он попытался вырваться из моих рук.

— Ты мне нужен, — Я обнял его. — Мати, ты нужен мне! Я твой друг и я хочу, чтобы ты жил. Я хочу, чтобы ты радовался жизни, чтобы ты бегал босиком по песку и купался в море. Я хочу, чтобы ты помогал людям, ты ведь и им нужен тоже. Я хочу, чтобы ты встречал рассветы и провожал закаты. Я хочу, чтобы ты жил за нас двоих, потому что я… Потому что я люблю тебя! — У меня тоже потекли слёзы из глаз.

Он вдруг страстно поцеловал меня в губы и бросился срывать с меня одежду, осыпая поцелуями. Я попытался что-то сказать, но он приложил палец к губам, и я подумал, что в эти последние часы, которые нам суждено провести вместе, я подарю ему всю свою любовь. Я тоже стал раздевать его и целовать в руки, в губы, в шею и грудь. Он мягко направлял меня в моих неуверенных ласках. Боясь причинить ему вред, я действовал осторожно, и, когда мы слились, он впился в мои губы самым страстным поцелуем, какой я только мог себе представить. Я уже не мог сдерживать свою плоть, и мы занялись любовью. Он выгибался и стонал от напряжения, сдавливая руками мои плечи до синяков, а я получал такое неимоверное удовольствие от всего процесса, что не остановился даже тогда, когда он вскрикнул, и тёплая струйка брызнула мне на грудь. Спустя секунду и я испытал ни с чем не сравнимый оргазм, реальность помутилась у меня перед глазами, мир вспыхнул вдруг у меня в голове мириадами огоньков, слившихся в одну большую вспышку, и вселенская бездна поглотила моё сознанье…

Глава 16

Очнулся я на полу каюты. Потёк семенной жидкости засох у меня на груди, я замёрз и покрылся гусиной кожей. На плечах проступили синяки.

Поёжившись, я сжался в комок, пытаясь согреться. Перед глазами всё плыло, голова кружилась, странные чувства тревоги, одиночества и пустоты терзали меня. Я вдруг почувствовал, нет, почуял близость Мати. Моей душе сразу стало теплее, ведь его душа так невинна и наполнена любовью ко мне… Я вскочил, как ужаленный, едва не потеряв сознание от приступа головокружения. Мати лежал на постели в полном забытьи и даже не среагировал на мои интенсивные попытки его растормошить.

Что-то странное происходило со мной, чувство тревоги накатило на меня с новой силой. Я едва не упал, попытавшись надеть брюки: тело не слушалось меня. Хотя нет, дело было совсем в другом. Я стал чувствовать мир иначе, будто моя голова увеличилась до невообразимых размеров, и я не мог теперь сориентироваться — привычные органы чувств не могли воспроизвести полную картину окружавшего меня мира. Я замер, прислушиваясь к новым ощущениям, и совершенно чётко ощутил сознание двух солдат, идущих по коридору. Они катили пару медицинских тележек с носилками, что доставляло им массу неудобств: колесо одной из тележек заедало, и она норовила уехать в сторону.

Вот солдаты остановились перед нашей дверью, и один из них взял с каталки инъектор. Я будто улавливал их намерения. Судорожными руками я вытащил из брюк ремень — другого средства обороны мне придумать не удалось, и когда двери распахнулись, а солдат с инъектором шагнул в каюту, я бросился на него, намереваясь накинуть ремень ему на шею. Запутавшись в брюках, которые я так и не надел, я рухнул прямо солдату под ноги. Двери закрылись у него за спиной. Он начал наклоняться ко мне, чтобы сделать укол, но я схватил его за ногу и резко дёрнул. Солдат машинально выпустил из руки инъектор, сбрякавший на пол, и приземлился на открытые ладони, затем резко перекатился на спину и попытался вскочить. Я снова дёрнул его за ногу, но он изловчился и заехал ботинком мне в скулу. Как ни странно, это привело меня в чувства, и я успел подняться на ноги прежде, чем он вскочил.


Рекомендуем почитать
Я, мой муж и наши два отечества

Эта книга о жизни чешско-русской семьи, живущей попеременно в России и в Чехии, с экскурсом в далекое прошлое их предков — аристократов и крепостных, учителей, адвокатов и мастеровых… Предки каждого из супругов — участники бурных событий — войн и революций конца XIX и начала XX веков. Главные герои книги (автор и ее муж) — граждане России и Чехии — после окончания Тимирязевской академии в Москве работают сельхозспециалистами в Северном пограничье Чехии, а затем на алтайской целине…


Ужас Миров

Битва за планету закончилась поражение Черного... Сможет ли он повергнуть трех Богов и вернуться обратно или же сам сгинет в бесконечной тьме...? Истинный мир Богов, это его цель, Черный должен расправиться с оппонентами и наконец стать на одну ступень выше к величию и разгадать цель Катарбоса, который устроил весь этот спектакль.


Семейная история. Книга 1

Книга «Семейная история» посвящена истории рода Никифоровых-Зубовых-Моисеевых-Дьякóвых-Черниковых и представляет собой документальную реконструкцию жизненного пути представителей 14 поколений за 400 лет. Они покоряли Кавказ и были первопроходцами Сибири, строили российскую энергетику и лечили людей. Воины, землепашцы, священники, дворяне, чиновники, рабочие, интеллигенция – все они представлены в этой семье, и каждый из предков оставил свой след в истории рода, малой и большой Родины. Монография выполнена на материалах архивных источников с привлечением семейных воспоминаний и документов, содержит множество иллюстраций.


Jus naturae

Закон природы — это то, что запрещено нарушать строго-настрого. Полиция неукоснительно следит, чтобы никто не вздумал летать со скоростью, превышающей скорость света, а также совершать иные преступления. Совершеннолетний нарушитель несёт уголовную ответственность. А что делать с тем, кто ещё мал?..


Пятьдесят лет мудрости. Часть 2

В этой части помещено хронологическое продолжение записей услышанных и прочитанных мною высказываний, которые захотелось сохранить в памяти. В сборнике собраны мудрые и не только мысли, которые были услышаны или прочитаны мною за пятьдесят лет жизни. Некоторые записи отличаются от оригинала или приведены без указания автора. В некоторых случаях приведены имена людей, от которых были услышаны эти слова. Этим самым мне хотелось отдать дань памяти этим людям, с которыми я сталкивался в жизни, и которые оказали определенное влияние на течение моей жизни, за что им моя благодарность.


Крестоносцы пустоты

Любые виртуальные вселенные неизбежно порождают своих собственных кумиров и идолов. Со временем энергия и страсть, обуявшие толпы их поклонников, обязательно начнут искать выход за пределы тесных рамок синтетических миров. И, однажды вырвавшись на волю, новые боги способны привести в движение целые народы, охваченные жаждой лучшей доли и вожделенной справедливости. И пусть людей сняла с насиженных мест случайная флуктуация программного кода, воодушевляющие их образы призрачны и эфемерны, а знамена сотканы из ложных надежд и манящей пустоты.