И опять мы в небе - [45]
…Гулко, с какой-то звенящей пустотой хрустел под ногами снег. Мороз все крепчал, обжимал лицо, сковывал движения. Он брал реванш у только что бушевавшей здесь жары.
Они развели костер. Осторожно подтянули к нему на брезенте Костю Новикова, уложили поудобнее. Сидели молча. Слов не было. Лишь раз Митя Матюнин глухо, на одном выдохе сказал, ни к кому не обращаясь:
– А Коля Коняшин только что был у меня, в моторной. Ну побудь он со мной еще минуту, две…
Мозг отказывался понимать, что никого из этих ребят они уже не увидят. Не услышат их голосов. Корабль они построят новый. Обязательно. Но кто может вернуть им друзей?!
Арий Воробьев механически отрывал куски недогоревшей оболочки и бросал в костер. Пропитанный резиной перкаль быстро схватывало пламя, он скручивался, чернел, рассыпался.
…Где-то там, на пройденном ими пути, все еще горят виденные ими сверху, с В-6, костры. Они не знали, что эти костры были зажжены специально для них и всю ночь неизвестные им люди заботливо поддерживали в них огонь. Эти костры должны были служить им светящимися вехами в разбушевавшейся снежной неразберихе. Если бы они шли по этим вехам, они обошли бы гору стороной. Но они ничего об этом не знали. Та заботливая душа, что подумала об этих кострах, не довела дела до конца, не сообщила об этом им, на корабль. А может, сообщить должен был кто-то другой? Сейчас это уже не имело значения…
…В Мурманске их ждали с нетерпением. Три дня назад здесь проводили в Арктику на помощь папанинцам ледокольный пароход «Таймыр». Только что снялся со швартовых и ушел следом за ним «Мурман». Теперь предстояло встретить и незамедлительно проводить дирижабль.
На Кильдин-озере все было готово к его прилету.
Еще утром, прорезав в снежных наносах глубокие колеи, на лед озера съехали грузовые машины с бочками горючего. Время от времени они урчали моторами – водители прогревали их, не давая застыть. Пришвартованные к бортам машин, покачивались, терлись друг о друга туго надутыми боками два десятка газгольдеров с водородом. Крепко морозило, и солдаты швартовой команды то и дело забегали обогреться в стоящую на берегу жарко натопленную избу. Но долго не задерживались там, выбегали опять на мороз, вглядываясь в горизонт. Никто из них никогда еще не видел дирижабля, и нетерпеливое любопытство не давало им покоя.
В избе почти непрерывно звонил телефон. И дежурный громко, раз от раза с нарастающей тревогой, отвечал одно и то же:
– Нет, не прилетел еще. Да, время уже вышло, но дирижабля нет…
Иван Ободзинский, с красным от мороза лицом, заиндевелый, нетерпеливо вышагивал по хрусткому насту, не отрывая глаз от на редкость чистой линии горизонта, каждую минуту ожидая увидеть там крошечное облачко – серебристую оболочку дирижабля, уловить отдаленный, радующий душу гул моторов. Над головой по-прежнему полыхало в ясном небе, то чуть замирая, то снова разгораясь пламенным светом, северное сияние, и Ободзинский уже проклинал его, это сияние, думая, что из-за него, из-за связанных с ним магнитных бурь прервалась радиосвязь с В-6 и, возможно, по этой причине корабль так долго не появляется, блуждая где-то над тундрой.
В тревожных его мыслях возникало всякое, чему не хотелось верить, что хотелось отогнать… Появлялись и виденные у Кандалакши неясные очертания двух гор, промелькнувшие под быстро летящим самолетом, когда летел он два дня назад в Мурманск. Летчик кивком головы указал ему на них. Ни в карте летчика, ни в его карте, взятой им в Ленинграде, эти горы не были обозначены. И они решили тогда, что это был мираж…
…Снегопад кончился. Ветер затих, и мороз сковывал все сильнее. Облака вдруг разорвались и рассеялись, и на небе всплыла луна, огромная, вся наполненная ярким голубым светом. И все вдруг переменилось. Той непроглядной темноты, которая только что обступала их, уже не было. Заголубился, заискрился снег, заголубилась даль. Чернели только тени от деревьев, изломанные, причудливые, как провалы пещер, будто в них и спряталась на время чернота ночи. Видимость стала на десятки километров – зачем она теперь?! И среди бесконечной этой голубизны черное, уродливое, все еще дымящееся пепелище. Да по сторонам такие же черные с уродливо обгоревшими сучьями ели.
Только сейчас увидели они верхушку горы, голую, без единого деревца или кустика. До нее было каких-нибудь пятьдесят-семьдесят метров. Шли бы они чуть выше, и эта злополучная гора прошла бы под ними!
Луна все плыла, тихая, умиротворяющая. И все вокруг было так мирно, словно ничего не случилось. Что же это – насмешка над ними?.. Как только свершилась страшная, непоправимая катастрофа, все кругом прояснилось. Вот же – все как на ладони видно! То, что рядом. И то, что далеко… Может, не надо было при старте сетовать на Бурмакина за то, что он так долго возился с мотором, пусть бы мотор еще с полчасика не заводился… Может, не надо было радоваться попутному ветру, который увеличивал скорость их полета? Пусть бы дул встречный, пусть они бы боролись с ним и пришли бы к этой горе на час позже, когда здесь не было ни снегопада, ни темноты… Тогда они издалека увидели бы ее, эту гору, и вон ту, соседнюю…
В книгу входят рассказы и повесть о жизни детей и взрослых на Севере, о тундре, о своеобразии северной природы, о защите зверей и птиц.
В повести рассказывается о жизни маленьких ненцев в одной из северных школ-интернатов.
Еще гремит «Битва за Англию», но Германия ее уже проиграла. Италия уже вступила в войну, но ей пока мало.«Михаил Фрунзе», первый и единственный линейный крейсер РККФ СССР, идет к берегам Греции, где скоропостижно скончался диктатор Метаксас. В верхах фашисты грызутся за власть, а в Афинах зреет заговор.Двенадцать заговорщиков и линейный крейсер.Итак…Время: октябрь 1940 года.Место: Эгейское море, залив Термаикос.Силы: один линейный крейсер РККФ СССРЗадача: выстоять.
Вадим Германович Рихтер родился в 1924 году в Костроме. Трудовую деятельность начал в 1941 году в Ярэнерго, электриком. К началу войны Вадиму было всего 17 лет и он, как большинство молодежи тех лет рвался воевать и особенно хотел попасть в ряды партизан. Летом 1942 года его мечта осуществилась. Его вызвали в военкомат и направили на обучение в группе подготовки радистов. После обучения всех направили в Москву, в «Отдельную бригаду особого назначения». «Бригада эта была необычной - написал позднее в своей книге Вадим Германович, - в этой бригаде формировались десантные группы для засылки в тыл противника.
Автор книги Мартын Иванович Мержанов в годы Великой Отечественной войны был военным корреспондентом «Правды». С первого дня войны до победного мая 1945 года он находился в частях действующей армии. Эта книга — воспоминания военного корреспондента, в которой он восстанавливает свои фронтовые записи о последних днях войны. Многое, о чем в ней рассказано, автор видел, пережил и перечувствовал. Книга рассчитана на массового читателя.
В книге четыре повести. «Далеко от войны» — это своего рода литературная хроника из жизни курсантов пехотного училища периода Великой Отечественной войны. Она написана как бы в трех временных измерениях, с отступлениями в прошлое и взглядом в будущее, что дает возможность проследить фронтовые судьбы ее героев. «Тройной заслон» посвящен защитникам Кавказа, где горный перевал возведен в символ — водораздел добра и зла. В повестях «Пять тысяч миль до надежды» и «Ветер удачи» речь идет о верности юношеской мечте и неискушенном детском отношении к искусству и жизни.
В книге активный участник Великой Отечественной войны, ветеран Военно-Морского Флота контр-адмирал в отставке Михаил Павлович Бочкарев рассказывает о суровых годах войны, огонь которой опалил его в битве под Москвой и боях в Заполярье, на Северном флоте. Рассказывая о послевоенном времени, автор повествует о своей флотской службе, которую он завершил на Черноморском флоте в должности заместителя командующего ЧФ — начальника тыла флота. В настоящее время МЛ. Бочкарев возглавляет совет ветеранов-защитников Москвы (г.
Книга документальна. В нее вошли повесть об уникальном подполье в годы войны на Брянщине «У самого логова», цикл новелл о героях незримого фронта под общим названием «Их имена хранила тайна», а также серия рассказов «Без страха и упрека» — о людях подвига и чести — наших современниках.