И они поверят в обман - [48]

Фицион.

Совершенно абсурдное видение предстало моему взору. Призрачная тень хрупкой девушки, спрятанной в ином теле, словно в паутине кокона, что неохотно пропускал лунный свет, поразила меня. Такая необъяснимая раздвоенность не укладывалась в сознании. Эта искаженная реальность выходила за пределы моего понимания, потому-то я и упустил момент, когда она с неожиданным проворством выхватила амулет. Видение угасло, а девушка вновь приняла образ Роиль.

Я смотрел вослед убегающей толстушке и улыбался.

Несколько секунд, подарившие смутное воспоминание, вызвали острое желание завладеть уникальной вещицей. Какой удачный шанс! Она так неосмотрительно раскрыла себя, стала безоружной, беспомощной, чем непременно стоит воспользоваться. Девица отдаст амулет в обмен на обещание моего молчания и я даже оставлю ее в покое. На время. Если она играючи создала талисман с неестественной подкупающей способностью обнажать действительность посреди всеобщего заблуждения, то каким будет результат, когда она подойдет к делу со всей ответственностью? Когда же она обретет опыт и достаточно знаний я «попрошу» более качественного исполнения.

— Что за уникальные способности разума?

Да и разума ли? Кто ты? Ты не плод больного воображения! Ты можешь затуманить мой рассудок, перехитрить зрение, но… История с желтым волкодавом, поднявшим на уши общественность, окончательно развеяла все сомнения. Только если раньше я думал, что в тело Роиль вселилось нечто, обладающее силой и знаниями, способными подчинить разумное существо своей воле, то сейчас…

— Мне во что бы то ни стало нужно заполучить этот амулет!

Роиль.

Опасаясь преследования, я повернула ключ на два оборота и с головой укуталась в одеяло. Сон не шел. Полоумные призрачные соседи во все горло орали, обсуждая (что бы вы думали?) длину моих волос. Под этот неутихающий гам я пыталась себя успокоить, но успокоение не приходило. Что, если Фицион окажется смышленее, чем я думаю? Оправдано ли будет мое дальнейшее пребывание в стенах академии?

— Боюсь, это уже невозможно!

Уснула я только под утро после того, как приняла непростое решение затеряться на улицах портового города, оставив осколок жизни «Роиль» в прошлом. Промелькнул, было, второй вариант: по-тихому прикончить Фица и как ни в чем не бывало продолжить обучение, но одно дело таракана задавить и спать с чистой совестью, другое дело — человека, третье — некроманта…

«Небесные старцы! О чем я думаю?! Нет, я так больше не могу! Хочу вернуться назад… в тихий, свободный и привычный мир. Вернуться домой к маме…» — было последней мыслью перед тем, как я провалилась в сон.

ГЛАВА 21

Настоящая красота не та, которой любуешься с удовольствием,

но та, на которую смотреть так же трудно, как на солнце.

Этьен Рей.

— Ну-ка, покажи, что там у тебя получается? — улыбнулась Катарина, пытаясь заполучить вязаное начало салфетки из нити, тонированной отваром листьев березы в ярко желтый цвет. Солнечный кусочек размером с ладонь, ловко спрятался в моем кулачке за спиной.

— Не-е-ет. Ни за что на свете! — я расхохоталась, радуясь забаве.

— Ну же, покажи, — снова попросила Катарина и потянулась ко мне. Я извернулась и взвизгнула, неудачно задев бедром рабочий стол, на котором опасно зашатались расписная высокая ваза для сухоцветов и глиняный горшок под молоко.

Не сговариваясь, мы кинулись спасать посуду и, убедившись, что ни один кувшин не разбился, с облегчением выдохнули. Едва я заметила на полу брошенный вязаный мотивчик, как его тут же подхватила Катарина. Все еще обнимая вазу, я смотрела как она разглядывает мое плетение и качает головой. Да уж, мы с халтурой на одной ноге! А что поделать, если совершив ошибку, мне лень распускать целый ряд, а маскировать — опыта не хватило. А если ошибок не две и не три?..

Я улыбалась во сне. Каким-то непостижимым образом мама привила мне любовь к своему дару, научила быть внимательной к мелочам, подчеркивать их естественную красоту и не лениться.

Катарина…

Кривая ее судьбы затянулась смертельной петлей. Милый сердцу уголок обернулся загробной обителью. Мама больше не смеялась. Она смотрела на меня с затаенной болью и дрожащей влагой в глазах. Ресницы сомкнулись. Она отвернулась к окну, беззвучно оплакивая радость нашей встречи. Встречи, призванной стать последней…

Я потянула к ней руки и… на мои ладони опустился серый пепел.

Вдруг, резкий удар в стекло создал острое ощущение, что я совершаю непростительную ошибку, что открываю дверь, которую следовало держать закрытой. Страх иглами вонзился в тело. Тень, просочившаяся сквозь стену, оплывала мамины плечи, подрагивая клочьями черного тумана.

Стены, круглый столик и пол — все со скоростью ветра покрылось черной коркой и пыхнуло грибными спорами. Желтой сукровицей растеклась вязаная салфетка. Глиняные кувшины изошли трещинами и осыпались пылью. Уродливой плесенью заросла печь, тело маленького паучка вывернуло наизнанку. Отовсюду сочилась черная муть. Струящийся по полу непроглядный липкий туман все ближе подбирался к моим ногам и, собираясь в единое целое, обретал форму мужского тела. Странное месиво, словно потешаясь над моим бессилием, мигнуло змеиными глазками и обожгло своим дыханием.