И нет счастливее судьбы: Повесть о Я. М. Свердлове - [35]

А Федич — Сыромолотов... Именно он предложил разбить город Екатеринбург на боевые участки и закрепить каждый из этих участков за боевой дружиной.

Свердлов подсчитывал силы — сейчас очень важно знать, сколько человек в вооружённых отрядах на окрестных заводах, приисках, рудниках. Это нужно знать, чтобы план восстания, который разработал комитет, был реальным.

Когда наступила реакция и Екатеринбург наводнили казачьи части, Яков Михайлович на вопрос товарищей, что делать дальше, ответил, как всегда, коротко и бодро: «В подполье. Нам не привыкать».

Тут кстати оказалась дача Бессера, которому члены комитета доверяли самые конспиративные дела. Они уже считали его членом большевистского секретариата.

Это были трудные для большевистской партии дни. В Екатеринбурге провалились многие явки. Шпики шныряли по всему городу. За голову Андрея обещано пять тысяч рублей... А Свердлов продолжал работать, поддерживал бодрость у других членов комитета. Намеченная на февраль 1906 года конференция большевиков Урала, несмотря ни на что, состоялась.

Уезжая в Пермь, где он находился потом около полугода, Яков Михайлович зашёл проститься к Бессеру:

— Не знаю, скоро ли свидимся. Но я рад встрече с вами и вашей семьёй. Если позволят обстоятельства, буду писать.

Какие уж там «обстоятельства»! Бессер узнал, что Андрей, тогда уже Михалыч, арестован в Перми, в тюрьме он изучает языки, читает одну за другой книги по философии, организует с политическими заключёнными занятия по теоретическим вопросам.

И всё-таки Яков Михайлович находил время, чтобы написать своим екатеринбургским друзьям. Удивительные эти письма, дошедшие до наших дней. Он слал их отовсюду, куда забрасывала его нелёгкая судьба революционера-профессионала, — из тюрем, из подполья, из глухой Курейки, из таёжного Максимкиного Яра, из заполярной Туруханки и Монастырского. В них, этих письмах, — стремление помочь людям найти своё место в жизни, влить веру в будущее, поделиться оптимизмом — этим сокровищем, которым он обладал в избытке. Поражают в письмах Якова Михайловича доброта, чуткость, внимание и отсутствие хоть малейшего сетования на тяжелейшие условия жизни заключённого и ссыльного. Наоборот, бодрость, вера в светлое грядущее, в неминуемую победу революции!

Часть третья. ПОСЛЕ ФЕВРАЛЯ

Никто не поверил бы, что из школы нелегального кружка и подпольной работы, из школы маленькой гонимой партии и Туруханской тюрьмы мог выйти такой организатор... работы партии...

В. И. ЛЕНИН

Глава тринадцатая. Здравствуй, Питер!

Ещё не отступили зимние холода, ещё чернел на обочинах тротуаров опавший, потерявший и силы, и красоту свою снег, а весна уже заявила о себе моросью, окутавшей высокие шпили Адмиралтейства и Петропавловки.

Ночная тишина в Петрограде чуткая, настороженная. Она улавливает каждый звук и звонко разносит его по всему огромному городу. Здесь, на Петроградской стороне, услышишь сигналы паровозов с Финляндского или Московского вокзалов, перекличку сирен ещё не проснувшихся полностью заводов и даже далёкие-далёкие пароходные гудки. Да что там говорить — металлический звон сапог городового о мостовую ещё недавно можно было услышать за квартал, а то и дальше. Ростовцев научился отличать эти шаги, шумные, уверенные.

Но сейчас нет городовых, и Ростовцев весь был обращён к тем двоим, кто шёл с ним рядом. Он встретил их этой ночью по поручению Ивана Чугурина. И хотя городовых теперь бояться нечего, ночной Петроград полон случайностей. А тут ещё товарищи очень несговорчивые — ни за что не пожелали нанять извозчика, дай, мол, Григорий, невским воздухом надышаться...

Сколько вопросов возникло у Григория, когда шёл на вокзал встречать своих товарищей членов Центрального Комитета партии большевиков Якова Свердлова и Филиппа Голощёкина, — и о том, как дошла весть о революции в Туруханку, и как удалось уехать, и где семья Якова. Но только пожали друг другу руки — и Яков сам набросился с вопросами: что в Питере, где Ленин, кто из старых товарищей уже возвратился? Яков! Всё тот же неутомимый, непоседливый, всем и вся жадно интересующийся.

Много раз приходилось Григорию встречаться с Яковом — и в Сормове, и в Перми. Тесно сплелись судьбы трёх нижегородских пареньков — Якова Свердлова, Ивана Чугурина и Григория Ростовцева. Иван сейчас здесь, в Питере. Вот и Яков приехал... И хотя дела и масштаб работы в революции у них разные, хотя порой не виделись годами, всегда при встречах вспоминали Нижний Новгород и Сормовский завод.

Улица Широкая — на Петроградской стороне. Здесь живёт сестра Якова. Григорий Ростовцев знает этот дом. Вот уже скоро — ещё минут десять ходьбы.

Рядом с Яковом Филипп Голощёкин — Жорж. Они встречались в Питере пять лет назад, в редакции «Правды». Филипп тоже из Туруханки — вместе с Яковом в ссылке был.

— А ты такой же молчун, Григорий. Умоляю, не молчи, рассказывай, — нетерпеливо настаивал Свердлов.

Да разве Григорий молчит? Сколько уже рассказал... Конечно, многих подробностей он, Ростовцев, не знает. А Свердлов требует именно подробностей. Григорий вспомнил, как недавно Чугурин, подмигнув ему по старой привычке, сказал: Владимир Ильич уже выехал из Швейцарии и находится на пути в Россию.