И не только о нем... - [44]
Третьим участником поездки в Тюмень был назван Митеревым и тут же утвержден академик Левон Абгарович Орбели (тоже имя знаменитое), чьи работы, связанные с физиологией живой клетки, получили международную известность.
Путь на Урал длился трое суток.
Вместе с Н. Н. Бурденко поехала в Тюмень и его жена, Мария Эмильевна.
Описывая естественное волнение, с каким входили в помещение бывшего реального училища члены комиссии, Г. А. Митерев передает свое первое ощущение:
— Перед нами лежал человек в состоянии глубокой летаргии. Кожный покров был бархатистым и упругим, как у любого спящего человека. Место на коже, которое вызвало своим оттенком некоторые тревоги сотрудников лаборатории, при гистологической проверке оказалось в норме.
Комиссия установила и подтвердила, что контроль в лаборатории осуществляется ежедневно и ежечасно.
Б. И. Збарский не ограничился первым, благоприятным в высшей степени для него и для его сотрудников заключением правительственной комиссии.
Он сделал официальный, обстоятельный и исполненный точного обоснования доклад.
И настоятельно подчеркнул желательность возвращения в Мавзолей. Эта необходимость подчеркивалась не только тем, что война уже ушла далеко на Запад, но и соображениями чисто научными. Смысл аргументации заключался в том, что с 1939 по 1944 год коллектив лаборатории архитектурного освещения нашел наиболее удобную конструкцию, а также форму саркофага. Вместе с тем была разработана особая осветительная аппаратура. Применены стекла-фильтры, поглощавшие тепловую энергию. Таким образом поток посетителей Мавзолея не будет нарушать условий хранения и сохранения…
Разумеется, здесь, в Тюмени, потока людей не было, все — в обстановке строгой секретности. Кстати сказать, Борис Ильич мечтал о том, чтобы перед возвратом в Москву Ленина увидел Урал, увидела Сибирь, но его ходатайство на сей счет не было поддержано, хотя и местные власти не раз обращались с такой же просьбой к правительству.
Не думается, что это было правильно, дела на фронте шли хорошо, риска вроде бы не было.
Стоит добавить — стремление Бориса Ильича и его сотрудников к возвращению в Москву диктовалось одним существенным соображением: соблюсти все требования хранения на новом месте было трудно.
27 ЯНВАРЯ 1924 ГОДА семнадцатилетним молодым человеком я был среди многих и многих десятков тысяч людей, которых Петроград, ставший только что Ленинградом, выплеснул с Невского, с Выборгской стороны, с Петроградской, с Васильевского острова, с Нарвской и Невской застав сюда, на Марсово поле, переименованное в площадь Жертв революции…
Здесь, как и в Москве, был жестокий мороз. Стыли в скорбном едином молчании вчерашние петроградцы, сегодняшние ленинградцы, те, для которых смерть вождя есть и будет пожизненной болью, личной, громадной и непоправимой бедой…
В сердцах этих людей отзывался салют, когда здесь, в Ленинграде, как и в Москве на Красной площади, как и во всей стране, закричали, заплакали, застонали гудки фабрик и заводов, сирены кораблей. Россия прощалась с Владимиром Ильичей Лениным, его в эти минуты хоронили на Красной площади…
До самой смерти буду помнить и это заснеженное Марсово поле и слышать траурные гудки и сирены рабочих окраин Ленинграда.
Это было 27 января 1924 года.
А 27 января 1944 года, ровно двадцать лет спустя, день в день, на заснеженном, как и тогда, Марсовом поле снова стояли недвижно ленинградцы, тысячи тех, кто выстоял, отстоял, уберег, спасая свой город, названный неспроста именем Ленина…
Ровно двадцать лет спустя. День в день.
Волею причудливых военных обстоятельств и я стоял в этой огромной молчаливой толпе.
С командировочным предписанием в кармане кителя — выехать немедленно в войска Ленинградского фронта и сухопутные части Военно-Морского Флота, взломавшие кольцо блокады и неодолимо ушедшие вперед, на Запад.
Тогда, вечером 27 января, весь Ленинград содрогнулся от артиллерийского грохота. И здесь, на Марсовом поле, ленинградцы слушали салют из трехсот двадцати четырех орудий, салют завоеванный, выстраданный. Над Исаакием, над Марсовым полем, над ансамблями Кваренги и Растрелли встало сияние салютных ракет.
Слушали. Молчали. Плакали.
В годы блокады я видел плачущих редко.
Было не до слез.
В этот памятный вечер, 27 января 1944 года, плакали все: и женщины, и мужчины.
Вкус победы солоновато-горький, как слезы и как кровь.
Свое стихотворение об этом вечере и об этом салюте Анна Андреевна Ахматова так и назвала:
Вот оно:
А под тремя звездочками — еще три строчки:
Борис Пастернак тоже отозвался сердцем на девятьсот дней Ленинграда — стихотворением «Победитель». Там есть такие уплотненные, горячие строки:
В книгу документально-художественной прозы известного советского драматурга Александра Штейна вошли рассказы о революции, о Великой Отечественной войне, о рядовых военных моряках и легендарных адмиралах, литературные портреты Вс. Вишневского, А. Лавренева, Ю. Германа, Н. Чуковского и других советских писателей, с которыми автор встречался на своем жизненном пути. В этой книге читатель встретит, как писал однажды А. Штейн, «сюжеты, подсказанные жизнью, и жизнь, подсказывающую сюжеты, сюжеты состоявшиеся и несостоявшиеся, и размышления о судьбах сценических героев моих пьес и пьес моих товарищей, и путешествия, и размышления о судьбах моего поколения…». О жанре своей книги сам автор сказал: «Написал не мемуары, не дневники, не новеллы, но и то, и другое, и третье…».
Труд журналиста-международника А.Алябьева - не только история Второй мировой войны, но и экскурс в историю развития военной авиации за этот период. Автор привлекает огромный документальный материал: официальные сообщения правительств, информационных агентств, радио и прессы, предоставляя возможность сравнить точку зрения воюющих сторон на одни и те же события. Приводит выдержки из приказов, инструкций, дневников и воспоминаний офицеров командного состава и пилотов, выполнивших боевые задания.
Впервые в отечественной историографии предпринята попытка исследовать становление и деятельность в Северной Корее деспотической власти Ким Ир Сена — Ким Чен Ира, дать правдивую картину жизни северокорейского общества в «эпохудвух Кимов». Рассматривается внутренняя и внешняя политика «великого вождя» Ким Ир Сена и его сына «великого полководца» Ким Чен Ира, анализируются политическая система и политические институты современной КНДР. Основу исследования составили собранные авторами уникальные материалы о Ким Чен Ире, его отце Ким Ир Сене и их деятельности.Книга предназначена для тех, кто интересуется международными проблемами.
Наконец-то перед нами достоверная биография Кастанеды! Брак Карлоса с Маргарет официально длился 13 лет (I960-1973). Она больше, чем кто бы то ни было, знает о его молодых годах в Перу и США, о его работе над первыми книгами и щедро делится воспоминаниями, наблюдениями и фотографиями из личного альбома, драгоценными для каждого, кто серьезно интересуется магическим миром Кастанеды. Как ни трудно поверить, это не "бульварная" книга, написанная в погоне за быстрым долларом. 77-летняя Маргарет Кастанеда - очень интеллигентная и тактичная женщина.
«Преподавателям слово дано не для того, чтобы усыплять свою мысль, а чтобы будить чужую» – в этом афоризме выдающегося русского историка Василия Осиповича Ключевского выразилось его собственное научное кредо. Ключевский был замечательным лектором: чеканность его формулировок, интонационное богатство, лаконичность определений завораживали студентов. Литографии его лекций студенты зачитывали в буквальном смысле до дыр.«Исторические портреты» В.О.Ключевского – это блестящие характеристики русских князей, монархов, летописцев, священнослужителей, полководцев, дипломатов, святых, деятелей культуры.Издание основывается на знаменитом лекционном «Курсе русской истории», который уже более столетия демонстрирует научную глубину и художественную силу, подтверждает свою непреходящую ценность, поражает новизной и актуальностью.
«Преподавателям слово дано не для того, чтобы усыплять свою мысль, а чтобы будить чужую» – в этом афоризме выдающегося русского историка Василия Осиповича Ключевского выразилось его собственное научное кредо. Ключевский был замечательным лектором: чеканность его формулировок, интонационное богатство, лаконичность определений завораживали студентов. Литографии его лекций студенты зачитывали в буквальном смысле до дыр.«Исторические портреты» В.О.Ключевского – это блестящие характеристики русских князей, монархов, летописцев, священнослужителей, полководцев, дипломатов, святых, деятелей культуры.Издание основывается на знаменитом лекционном «Курсе русской истории», который уже более столетия демонстрирует научную глубину и художественную силу, подтверждает свою непреходящую ценность, поражает новизной и актуальностью.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад отдельной книгой в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839—1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют по сей день информационную и энергетико-психологическую ценность. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.