И не осталось никого - [16]

— А что такое остаточная кислота?

— Это то, чего не должно быть в твоем организме, — ответила Карен.

Они понесли коробку Линн, которая внимательно изучила все изменения. Практически все осталось как было, кроме плашки на одной из сторон, в которой воспевались достоинства никотиновой и фолиевой кислот, и Линн была вполне удовлетворена, пока не дошла до той части, где было написано (здесь она перестала читать про себя и продекламировала вслух):

— «И наши шоколепные печенья не содержат ни грамма остаточной кислоты, что делает их отличным выбором для тех, кто заботится о своем здоровье, и незаменимым чаеспутником». Что такое остаточная кислота? — спросила она.

— Я думала, это что-то вроде… ну, вы знаете, — сказала Карен, — что-то вредное.

— Но что это такое?

— Что бы это ни было, звучит ужасно, — заметил Джим.

— Наверно, это что-то такое, чего не должно быть в организме, — сказала Карен. — Если судить по звучанию. Остаточная кислота. Судя по названию, она остается в организме дольше формальдегидов.

Линн тем временем просмотрела вводный документ, представленный клиентами.

— Я тут не вижу ни слова об «остаточной кислоте», — заявила она, глядя на Карен.

— Там ничего такого нет. Я ее сама предложила, — призналась та.

Лицо Линн, которое переживало уже пятый десяток, почти не изменив при этом холодной отстраненной красоты, было словно слеплено для выслушивания подобных скандальных признаний. Ее высокие скулы оставались надежной опорой для глаз, когда вверх взмывали недоумевающие брови. В уголках глаз, которые никого не удостаивали презрительным прищуром, почти не было морщинок, а рот, очерченный с обеих сторон скобочками мягкой улыбки, пребывал в полном противоречии с теми откровениями, от коих у профессионалов менее высокого класса в отвращении отвисла бы челюсть. Линн только посмотрела через стол на Карен и резонно заметила:

— Вы это просто выдумали.

— Но не в той части, где говорится — ни грамма.

— Карен, — сказала Линн, а Джим позднее сообщил нам, что она лишь пододвинула кресло поближе к столу и приложила два пальца к левому виску — кроме этого, ничто не свидетельствовало о ее раздражении.

— Я пыталась довести до логического конца содержание рекламных текстов на коробке, — заюлила провинившаяся.

— Я… Линн, я не знал… — запинаясь, проговорил Джим.

Линн на секунду переключила внимание на него.

— Джим, вы нас оставите на минуту?

Такие вещи показывали нам, что Линн за годы работы развила в себе основной нравственный принцип, связанный с практикой рекламирования товаров; этого принципа она неукоснительно придерживалась. Мы уважали ее подход, и это уважение в свою очередь вызывало в нас желание жить в соответствии с ее высокими стандартами. Если же мы создавали какую-нибудь глупую или неинтересную рекламу или если мы работали над каким-то проектом не на том уровне, на который рассчитывали, то каждый по-своему пытался дать понять Линн, что разочарован в себе не меньше, чем она, и отчаянно пытается исправиться.

Видимо, не замечая этих полуизвинений (не желая рекламировать наши недостатки, мы редко заявляли о них во весь голос), Линн обычно никак на них не реагировала, а если и реагировала, то коротко, неопределенно и так, что повергала нас в недоумение. Она могла оставить нам голосовую почту, что-нибудь вроде: «Забудьте об этом», или прислать коротенький е-мейл: «Не стоит так волноваться. Линн».

Мы целыми часами пытались расшифровать эти простые послания. Мы заходили в кабинеты к сослуживцам, требуя, чтобы они бросили свою работу, и затягивали их в бесконечные дискуссии по разгадыванию ее прискорбно неадекватных ответов на наши мольбы утешить нас. «Не стоит так волноваться»? — спрашивали мы друг у друга. Почему не сказать: «Не стоит вообще волноваться»? Мы хотели задать этот вопрос ей, но на это никто не отваживался, кроме Джима Джеккерса, чья ненасытная потребность услышать подтверждение того, что он — не безнадежный болван, отправляла его в кабинет Линн с регулярностью визитов к психотерапевту. Откуда она находила для него время и почему питала слабость к Джиму, было тайной такого же свойства, как и ее лаконичные послания. И чье-то нелепое предположение, что Линн с таким же успехом примет любого из нас, если мы наберемся мужества постучать в ее дверь, отвергалось как совершенно не отвечающее действительности.

Эта мысль нашла подтверждение, когда стало ясно, что она никому из нас не скажет о своем диагнозе. Мы хотели, чтобы она разоткровенничалась хотя бы на десять минут. Для чего мы находились здесь, если (хотя бы изредка) не для этого? Только для работы? Мы надеялись, что нет. Но нам так ничего и не отломилось. Даже в целях улучшения рекламы. Нас так еще и не поставили в известность, что ее не будет на службе после операции. Официально Линн целую неделю должна была присутствовать на своем месте, а в назначенное время мы должны были предъявить ей концепции того, что она всучила нам, — геморройной благотворительной кампании по сбору пожертвований, в которую ее втянули против воли.

2

По утрам — Рекорд Бенни — Кто такой Джо Поуп? — Карл Гарбедиан — Нас прервали — Мнение Карен Ву — Отвези меня домой — Нас прервали во второй раз — Манекен Джо Поупа — Бенни загружается — Что Брицц оставил в наследство Бенни — Тихое прощание с Бриццем — Подарок Тома Карлу — Признание Карла — «Ярость» Тома — Бог на рабочем месте — Герпес — Надпись на стене