И. Мышкин – один из блестящей плеяды революционеров 70-х годов - [4]

Ипполит Мышкин был первым учеником в классе, ему не раз приходилось выслушивать со стороны преподавателей самые лестные отзывы о его способностях и успехах, он неоднократно получал поощрения. Поэтому зачисление в топографический класс его оскорбило и возмутило.

«Вдруг видеть себя изгнанным, опозоренным только потому, что я солдатский сын, видеть разбитыми самые лучшие надежды, быть оскорбленным в самых святых чувствах, – нелегко было перенести это!» – вспоминал И. Мышкин впоследствии ⁷.

Этот приказ, изданный властями в период, когда все либералы умилялись свершаемыми «великими реформами», когда в так называемом «образованном обществе» были широко распространены разговоры «о любви к меньшой братии», «об уравнении всех перед законом» и т.д., впервые воочию показал Мышкину, что вся эта болтовня является «пошлым и наглым лицемерием».

Некоторые из товарищей Ипполита Мышкина (в том числе и его брат Григорий) после этого несправедливого приказа не захотели остаться в училище и ушли на действительную военную службу[4]. Сам же Ипполит (желание учиться в нем было слишком сильно!) остался. Хотя он по-прежнему учился прекрасно и продолжал оставаться первым учеником, поведение его в сильной степени изменилось. Мышкин начинает использовать каждый повод для протеста. И скоро «за грубое отношение к начальству» он был сначала лишен звания виц-фельдфебеля, а потом и ефрейтора, которые полагались ему как первому ученику ⁸.

С большим возмущением встретил Ипполит известие о несправедливом приговоре Чернышевскому и чтении этого приговора у позорного столба на Мытнинской площади. Вспоминая через много лет о своих настроениях в этот период, Мышкин писал, что прежние радужные, светлые мечты сменились желанием «отмстить за себя, за товарищей, за народ»⁹.

Желания эти, правда, были очень неоформленны, умозрительны, никаких конкретных путей борьбы он еще не видел. Мышкин еще не понимал, что царское правительство действует в интересах господствующих классов; ему еще казалось, что «народ должен рассчитывать на правительство». Однако показательно, что и в этот период молодой Мышкин, еще не разобравшийся в подлинном характере реформы 1861 г., уже думал о необходимости мстить «за себя, за товарищей, за народ».

С такими настроениями Мышкин окончил училище. В августе 1864 г. он был выпущен на военную службу «топографом унтер-офицерского звания 2-го класса» и начал прохождение обязательной военной службы в штабе войск гвардии Петербургского военного округа ¹⁰.

Естественно, что при таком настроении ревностного служаки из него получиться не могло. С первого же года службы у Мышкина начались столкновения с начальством. Всеми силами он стремился избавиться от службы, и ему это часто удавалось: несколько раз он добивался отпусков, которые получал за деньги.

Все свободное время Мышкин употреблял на получение знаний, энергично (хотя и бессистемно) занимаясь самообразованием. Он пытался изучить высшую математику, естественные науки, иностранные языки и стенографию.

Стенографии Мышкин был обязан неожиданному улучшению своего положения. Военный министр Милютин решил продемонстрировать перед императором мастерство военных стенографов. Как лицо, «оказавшее наилучшие успехи в изучении стенографии», Мышкин был представлен императору Александру II в Зимнем дворце. Александр остался доволен быстрой записью его речи, и в результате Мышкин получил 25 руб. наградных и репутацию первоклассного стенографа.

Осенью 1865 г. Мышкину удалось добиться перевода на службу в Николаевскую академию генерального штаба, где он в течение года стенографировал лекции по «политической истории»¹¹. Однако и это не могло примирить его с бессмысленной муштрой в царской армии. Желая найти лучшее приложение своих сил, Мышкин несколько раз добивался перевода с одного места службы на другое. Петербург, Москва, Кострома, Новгород – где он только не побывал за эти годы! И везде он видел одно и то же: беспощадную муштру, мелочные придирки тупого и косного начальства, произвол и издевательства властей.

Пошлая и отупляющая обстановка, в которой он вынужден был находиться, стала оказывать на него свое тлетворное влияние – он было пристрастился к картам. В конце концов Мышкин не выдержал и решил вырваться из окружавшей его среды. Однажды он не явился на службу и попытался бежать. Однако через два дня он был задержан и посажен на гауптвахту в общую арестантскую камеру.

Пребывание на гауптвахте в августе 1869 г. имело для всей последующей жизни Мышкина огромное значение. Наблюдая арестантов, он, к своему удивлению, вдруг обнаружил, что, «чем солдат трудолюбивее, нравственнее, чем более развито в нем чувство человеческого достоинства, тем он имеет более шансов попасть в ряды арестантов»¹².

В то же время царские офицеры держали себя с обычной грубостью, всячески подчеркивая свое презрение к солдатам. Когда Мышкин во время пребывания на гауптвахте обратился к воинскому начальнику с просьбой разрешить ему за свой счет приобрести учебники для самостоятельных занятий, ему был дан предельно лаконичный ответ: «Глупости!»