...И многие не вернулись - [36]

На санаторий мы нагрянули в сумерках. По шоссе, вдоль которого выстроились аккуратные, разбросанные среди сосен виллы, двигались отдельные фигурки гуляющих. Охрана этих вилл и лесхоза не оказала сопротивления. Мы действовали быстро, и никто из них не знал, сколько нас, партизан.

Мы отвели арестованных в одну из вилл. Там же собрались все отдыхающие и рабочие строительного участка. Мы занялись переноской захваченного оружия, продуктов и одежды в тайник, а Петра Велева уговорили выступить перед людьми.

— Я не гожусь для этого, но если нет никого другого, так и быть — выступлю, — проворчал он уходя.

Петр действительно не любил выступать: он предпочитал словам дело.

В полночь мы ушли из санатория. Путь предстоял долгий, а мы валились с ног от усталости. В тайник пришлось перетаскать по нескольку тяжелых мешков, да и в дорогу мы нагрузились так, что из-за рюкзаков нас едва было видно.

Юркий и ловкий Петр повел нас по известным только ему одному тропам. В дороге он не дал нам ни разу отдохнуть.

— До рассвета нам нужно обойти Пещеру. Только тогда мы будем в сравнительной безопасности.

Спускаться по крутому склону, когда ты порядком нагружен, истинное мучение: ломота в пояснице, дрожь в ногах…

На рассвете мы пересекли шоссе между Раделово и Пещерой и выбрались из молодого дубняка. Перед нами раскинулось Брацигово, повеяло запахом сохнущих табачных листьев. Мы быстро перешли через табачные плантации и свернули в кусты между железнодорожной линией и шоссе, ведущим из Пещеры на станцию Кричим. Город остался позади нас на расстоянии получаса пути.

— Здесь гораздо безопаснее! — решил Петр. — Полицейские станут искать нас в лесу. Им и в голову не придет, что мы у них под самым носом.

Около девяти часов со стороны станции Кричим донесся гул моторов грузовиков пловдивской моторизованной полиции. Пока они не проехали мимо, мы лежали затаив дыхание. В первом грузовике в ярких лучах солнца блестели каски. Нам казалось, что сейчас машины остановятся, полицейские спрыгнут с них и нацелят на нас свои автоматы. Редкий кустарник казался чересчур ненадежным укрытием, вокруг же голая местность — поля и поля. Но Петр Велев оказался прав: мы находились под носом у полицейских, и они даже не подумали, что мы можем скрываться здесь.

Мы пытались заснуть и не могли. Но не из-за опасной близости к врагу — нас мучил нестерпимый зуд. Вот напасть! В этих местах в полдень паслись козы — от них, видимо, остались блохи. Кожа на руках, шее, на ногах покраснела, появилась сыпь, которую нельзя было чесать: сразу же выступала кровь. Это походило на разновидность крапивницы. А день, как назло, выдался солнечный, и чем теплее становилось, тем больше нас мучил проклятый аллергический зуд.

Мы едва дождались темноты. Двинулись к селу Жребичко. Между Брацигово и Бегой забрались во фруктовые сады. Кое-где под деревьями лежали груды только что собранных яблок. Безлунная ночь благоухала запахами скошенной люцерны и спелых персиков. Зрелые плоды согнули ветки, и наши руки легко нащупывали их среди влажной листвы. Я надкусил один персик — кожица лопнула, по пальцам потек липкий сок.

На пригорке возле Жребичко нас встретил невообразимый собачий лай. Село притаилось в котловине, и в нем не видно было ни одного огонька. Петр Велев повел нас в обход. Деревенские дома мы обошли стороной.

— Ну и злые же здесь собаки — как их хозяева! — сказал Петр. — Этак и глухой догадается, что мы здесь.

Вышли на высотку над селом. Рядом с нами находилось кладбище, заросшее бурьяном, с покосившимися крестами на могилах.

В лагерь прибыли после полуночи. Нам хотелось сразу же завалиться спать, но зуд не давал покоя. Петр посоветовал вымыться водой с солью: якобы от соли сыпь пропадает. Уже рассветало. На высотках появилась изморозь. От холода зуб на зуб не попадал, но мы разделись и начали поливать друг друга соленой водой. Соль действительно сделала свое дело, но процедура была не из приятных…

10

Петр и Кочо Гяуров спустились в Пещеру, чтобы привести в исполнение смертный приговор одному предателю. Перед наступлением темноты они пробрались через кустарники возле города и зашагали по улице как ни в чем не бывало. Предатель жил в центре города. Во двор они вошли так тихо, что даже собака не почуяла. Из дома доносилась оперная музыка, передаваемая по радио.

Следом за ними во двор вошли двое неизвестных, одетых в плащи. Партизаны притаились под окнами. Незнакомцы позвали предателя, разговорились с ним в дверях…

— Это, вероятно, агенты, — тихо прошептал Кочо. — Схватим всех троих и отведем в отряд.

— Нет, — воспротивился Петр. — Приказано взорвать вместе с домом…

Он снял сапоги и в носках поднялся по лестнице к полуоткрытому окну под балконом. Ему хотелось убедиться, что предатель там один. Нельзя было допустить, чтобы пострадали невинные люди. Под мышкой Петр нес специально приготовленную мину. В зубах у него была сигарета. Он установил мину на карнизе окна и зажег фитиль. Предатель в это время ужинал на кухне, слушая музыку.

Петр и его товарищ отошли подальше и замерли в ожидании взрыва. Согласно расчету мине следовало взорваться через 50—60 секунд. Однако прошла минута, вторая, третья, а взрыва все не было.