И мне будет тепло - [23]

— Хитрый старик, — подумал Малейн, стараясь преодолеть возникшую неприязнь. — Он специально рассказывает мне фальшивую информацию, липу, рассчитывая, что слуги Нечистого схватят меня или Лайла и под пытками выведают ее.

Видимо последнюю мысль Эдвард подумал слишком громко. Старый священник неожиданно обернулся и, пристально взглянув Малейну в глаза, хитро улыбнулся.

— Что ж, вам пора спать. Завтра утром, за полчаса до рассвета, вам снова в путь. Вперед, навстречу солнцу и будущей счастливой жизни! — Труван снова улыбнулся, на этот раз открыто и очень по-доброму.

* * *

Малейн недолюбливал езду на лорсе. Ему нравились сами животные — умные, немного своенравные, но сильные и преданные. Он легко управлял этими тяжеловесно-грациозными созданиями, направляя размашистый бег уверенным нажатием ног или незаметной командой по мыслесвязи. Да и лорсов им выдали отменных, натренированных, из тех, кто с легкостью перепрыгивает канаву шириной в пять ярдов, и чьих скошенных копыт боятся даже кмыши. И все же Эдварду все время хотелось слезть, ощутить под ногами незыблемую твердь матушки-земли. Плавный бег лорса напоминал ему скольжение пироги, с той только разницей, что пирогу эту подвесили в двух ярдах над землей.

Но с лорсами приходилось смириться. Безрогие, по весне, животные двигались вчетверо быстрее человека, и, кроме того, несли в своих седельных сумках провиант и большую часть вещей и оружия. С секирой Малейн не расстался, подвесив грозное оружие себе на пояс.

Первые два дня справа катило волны соленое озеро Тель. По вечерам, когда отряд становился на ночлег, Кивин вытаскивал из сумки моток черной лески, сплетенной из волоса, небольшой медный крючок, отламывал кусок лепешки и отправлялся порыбачить. Возвращался он всегда неся под мышкой связку свежей рыбы.

Этому озеру повезло. За все время в него не угодило ни одной ракеты. И после, в первые дни Смерти, когда радиоактивные останки еще пытались убирать, оставшиеся в живых жители пожалели Тель и захоронили цистерны с ядерным топливом и неразорвавшиеся бомбы в горах святого Августина, спрятав смертельную заразу в глубоких ущельях. Множество озер было заражено настолько, что вся рыба мутировала, став либо несъедобной, либо слишком опасной для рыбака.

Золотистая уха и нежная, рассыпчатая рыба превратили первые два ужина в тихое блаженство. Никто не тревожил маленький отряд, один раз Нели заметил вдалеке кмыша, но хищник то ли испугался, а может, и просто не заметил небольшой отряд.

На следующий день тропа свернула на север, удалясь от озера. Погрустневший Кивин смотал лесу и упрятал снасти на самое дно сумки. Когда еще приведется порыбачить… Разве что в Слаузе, да только кто его знает, какая в этом океане рыба…

Вскоре Тайг поредел. Вековые кедры расступились, словно уступая дорогу друг другу. Подлеска почти не было, зато покрытую хвоей и невысокой кучерявой травкой землю усыпали грибы. Даже флегматичные лорсы изредка останавливались, чтобы сорвать какой-нибудь особенно приглянувшийся белый, и зацепить влажной нижней губой клок сладкой грибной вермишели. Сочные оранжевые стебли последней встречались особенно часто. Там и сям росли целые заросли грибной вермишели.

Наверху, притаившись в густой кроне, неодобрительно щелкали белки. Они были довольно крупные, но все же совершенно неопасные для человека.

— Не понимаю, — подумал Малейн. — Почему здесь до сих пор не выстроились рядами наши поселки. Еды сколько угодно, дичь, а большого зверья видимо нет. Да и баферы кочуют почти сюда — немного севернее.

И словно услышав его мысли, отозвался Кивин.

— Благодатные места… Жаль, что жить в них можно только в конце весны и начале лета.

— А что случается потом? — спросил Нели, подстегнув лорса и подъехав поближе. Четвертый член отряда, молчаливый копьеносец, Браян, тоже поторопил своего скакуна.

— А потом прилетают комары, — со вздохом откликнулся пожилой киллмен. — Вслед за баферами и стадами сайгов движется огромное облако кровососущей нечисти. Комары, оводы, шершни, слепни, мухи, клещи… Встретив в степи, или здесь, на окраине Тайга человека, они съедят его за несколько часов. Высосут, не оставив ни капли крови. Но не это самое страшное. Комары властвуют около недели, а затем уходят дальше на север, за стадами. А вот клещи остаются. А тот, кого укусит это насекомое либо умирает, либо сходит с ума. Не всегда, конечно, но довольно часто. Вот так-то…

* * *

И вот наконец-то вдалеке показались горы. Точнее, совсем рядом. Сначала в лесу начали попадаться огромные гранитные валуны, поросшие мхом и лишайником, а затем, взобравшись на очередную сопку, вершина которой была опалена давним пожаром, Малейн увидел впереди заслонившее полгоризонта тело горы, разглядел сверкающие ледяные вершины, а присмотревшись, разглядел даже нитку тракта, тянущуюся через перевал.

— Нам — туда! — крикнул Малейн, подозвав спутников. — Видите вон там перевал — через три дня мы должны быть там!

Радость хозяина подстегнула и без того нетерпеливого лорса.

Сменив шаг на тряскую рысь, он сбежал вниз по склону, увлекая за собой остальных.

Весь оставшийся до перевала путь отряд прошел, не останавливаясь на ночлег. Наскоро поужинав, перекладывали вещи на запасных лорсов — и мчались дальше. Натренированные животные отлично видели в темноте, и шли так мягко, что в седле можно было неплохо выспаться. Вот только к третьему дню от постоянной скачки у всех очень болели нижние части тела. Но зато и к перевалу отряд прибыл на два дня раньше расчетного срока.