И корабли штурмовали Берлин - [39]

Обстановка была неясной. Связаться по радио с армейскими штабами не удавалось. Не мог ничего сообщить о наших сухопутных соседях и Севастополь. Горячий характером, Левченко решил лично отправиться на рекогносцировку на глиссере (от бронекатера отказался — у глиссера вдвое быстрее ход).

— Абрамов пойдет со мной, — объявил Гордей Иванович мне и бригадному комиссару Беленкову, — Здесь, в Херсоне, пока не вернемся, командовать Григорьеву.

На другом этапе войны это, пожалуй, трудно было бы и представить: два адмирала с двумя краснофлотцами — мотористом и пулеметчиком — обследуют район, где, в сущности, одинакова вероятность встретить своих и противника. Адмиралы — может быть, на свое счастье — прошли всего километров сто, никого не встретив. На глиссере перегрелся мотор, пришлось приткнуть его к берегу. Но пока глиссер обнаружили посланные на поиски бронекатера, прошло немало времени.

События под Херсоном после двух дней неясности и тревожного затишья (за это время мы подготовились встретить врага) развивались быстро и драматически.

Фашистские войска — танки и пехота на машинах — показались в степи утром 16 августа. Вероятно, они надеялись ворваться в город с ходу, однако проверяли, возможно ли это. Появляясь не раз в течение дня на степных дорогах, гитлеровцы откатывались назад, попадая под огонь корабельной артиллерии. Видимо, сил у врага было пока немного. Чтобы не подпустить его к городу, хватило орудий «Ударного», самых дальнобойных.

Но противник получил подкрепления. На следующий день его атаки удалось отбить уже с большим трудом, хотя стреляли и обе канлодки (управление их огнем взял на себя флагарт флотилии старший лейтенант Н. К. Подколзин). Редели наши стрелковые подразделения… А 18 августа стало последним днем недолгой — и все же упорной! — херсонской обороны. Враг потерял до двадцати танков и немало живой силы, но, имея многократный численный перевес, ворвался в город.

Еще несколько часов шли уличные бои, в которых уже почти исключалась возможность использовать корабельную артиллерию, нашу главную огневую силу. Капитану 3 ранга Балакиреву, управлявшему всеми сухопутными подразделениями, был дан сигнал отводить их к причалам порта, где бойцов принимали на борт бронекатера. В порт уже прорывались фашистские танки и самоходки, и бронекатера вели с ними огневой бой. Прямой наводкой бил по танкам «Ударный» со своей стоянки в Конке.

Бронекатерники сняли всех отходивших бойцов. Каждый катер имел повреждения, пробоины, а один погиб со всем экипажем. Это был «двести первый» — тот, с которого управлял остальными командир дивизиона капитан-лейтенант Иван Константинович Кубышкин, бывший черноморский пограничник. Погиб и он.

К тому времени был восстановлен контакт с 18-й армией генерал-лейтенанта А. К. Смирнова, которую мы поддерживали на Буге. Теперь она заняла оборону в районе Каховка, Никополь. Для содействия ей Г. И. Левченко приказал выделить монитор «Мартынов» и пять бронекатеров. Группу кораблей возглавил капитан-лейтенант Л. С. Шик. Оперативно подчиненная командарму-18, она в течение месяца успешно взаимодействовала с сухопутными частями. В середине сентября, когда наши войска были оттеснены от Днепра, а обратный путь для кораблей отрезан, моряки по приказу взорвали их в устье речки Конной. Леонид Самойлович Шик командовал потом канлодкой на Черном море и геройски погиб, высаживая подкрепление на Малую землю.

Оставление Херсона не означало ухода дунайцев с Нижнего Днепра. По левому берегу заняли оборону части 9-й армии, флотилия вступила в боевое взаимодействие с 51-й Перекопской дивизией — соседом еще по Дунаю. Полковник Рыбальченко, недавний начштаба 14-го корпуса, возглавлял теперь оперативный отдел штаба армии, и мы снова, как в Болграде, вместе планировали боевые действия. Помышляли и о контрударах, но для этого все-таки не хватало сил.

Активно использовались оба оставшихся у нас монитора («Железняков» после падения Очакова вернулся на Днепр). Капитан-лейтенант Прохоров, командир «Ударного», подыскал в одной из проток близ Голой пристани не просматриваемую с воздуха стоянку, откуда корабли выходили ночью на просторы Днепра и вели огонь по указанным армейским командованием целям.

На некоторое время оборона приобрела на этом участке стабильность, форсировать Днепр противник тут не пытался. Но выше, у Каховки, он захватил крупный плацдарм на левом берегу, с которого и прорвался к Перекопу.

В дальнейшем дунайцы действовали совместно с ТБУ — Тендровским боевым участком. Это разнородное флотское соединение, возглавляемое генерал-майором береговой службы И. Н. Кузьмичевым, обороняло отрезанный от Крыма и постепенно сокращавшийся участок побережья с Тендровской (а сперва также и с Кинбурнской) косой и прилегающими островами. ТБУ играл важную роль в обеспечении коммуникаций между Севастополем и Одессой, запирал для врага выход из Днепровско-Бугского лимана.

В первой половине сентября штаб флотилии разместился в трех хатках села Покровка на берегу Ягорлыцкого залива. Место было открытое. А как раз в это время на северо-западе Черноморья появились в большом количестве пикирующие бомбардировщики Ю-87. Ими противник пытался пресечь сообщение с Одессой. Доставалось от них и нам.