И каждый вечер в час назначенный... - [35]

Помню, еще до войны я играла вместе с Ириной Жданович в его спектакле «Машенька» по пьесе А. Афиногенова, и Санников так глубоко и емко разработал со мной роль, что при исполнении этой роли в другом театре мне практически не требовалось больших усилий в разработке образа.

У Константина Николаевича был свой железный педагогический принцип: «Не учить, а воспитывать». О педагогической деятельности Санникова ярко свидетель­ствуют имена его учеников. Это и Виктор Тарасов, и Геннадий Овсянников, и Мария Захаревич, и Лилия Давидо­вич и многие другие. У него начинал и наш известный кинорежиссер Михаил Пташук.

Что касается его спектаклей, то почти все они были просты в том смысле, что в них отсутствовала этакая, я бы сказала, «многозначительность» образов. Санников вся­чески избегал различного рода умышленно придуманных и сложных форм, у него в спектакле актеры должны были «играть по правде». Он был из тех режиссеров, которые любят не удивлять, а убеждать.

Вероятно, «плоды просвещения», которые Константин Николаевич обрел еще в 1921 году в Московской студии (куда он был направлен на учебу вместе со С. Станютой, И. Ильинским и другой талантливой молодежью), не пропа­ли даром и дали хорошие всходы в Купаловском театре. К. Санников поставил более 25 спектаклей, многие из которых были высокого уровня, но ни в одном спектакле Константин Николаевич не вышел за рамки так называемо­го социалистического реализма.

Конечно, надо отдать должное и времени, в котором работал художник. Спектакли оценивались строго с идеоло­гических позиций. Многие помнят еще и тот случай, когда в 1950 году К. Н. Санников поставил спектакль «Пяюць жаваранкі» по пьесе К. Крапивы. Руководство театра дваж­ды выдвигало спектакль на соискание Государственной премии СССР. Премию не давали. На третий раз в конце спектакля вывесили портрет Иосифа Виссарионовича Ста­лина «Утро нашей жизни». Премию дали. Остается только повторить вслед за классиком: «О, времена! О, нравы!.»

В 1947 году Санников осуществил постановку, которая стала яркой страницей в истории Купаловского театра,— «Канстанцін Заслонаў» по пьесе А. Мовзона. Но мало кто знает о том, что в работе над этой пьесой у режиссера возникли серьезные трудности, и тогда руководство театра пригласило из Москвы «консультанта МХАТа» Иосифа Моисеевича Раевского (который по существу был не вто­рым, а первым «отцом» таких ярких спектаклей, как «Апошнія» М. Горького, 1937 г., «Кто смяецца апошнім» К. Крапивы, 1939 г.).

Как вспоминал известный культуролог Ким Хадеев, «...спектакль «Константин Заслонов» никогда б появился в Москве (имеется в виду Вторая декада белорусского искусства в Москве в 1955 году), если бы не вмешательство в репетиционную работу И. Раевского, который приехал и буквально за 20 репетиций вычистил и выстроил замечательный спектакль по абсолютно никакой пьесе. Правда, там была фантастическая работа Б. Плато­нова (главная роль), на которой в общем-то и держался весь стержень спектакля. Но нельзя отбрасывать заслугу И. Раевского, благодаря которому спектакль приобрел мас­штабность, целостность и неплакатную выразительность».

И все-таки, я думаю, роль К. Н. Санникова является довольно значительной в истории белорусского театра хотя бы уже потому, что этот режиссер работал «над закладкой фундамента», необходимого в дальнейшем таким крупным мастерам, как Борис Эрин.

***

...Лев ЛИТВИНОВ. Пожалуй, самый спорный и самый; загадочный режиссер 30-40-х годов. Режиссер, который дважды покидал этот театр, но мне кажется, что до последних дней его душа все равно тянулась к купаловцам. К сожалению, я с ним, как с режиссером, никогда не работала. (Он пришел в наш театр в 1932 году, а в начале 1938-го ушел из театра.)

Но я видела его спектакли, знала его внешне, встречалась с ним, разговаривала на различные темы, наблюдала, как он репетирует, но на сцене никогда не сталкивалась. Это был очень интересный режиссер, умевший глубока проникать в психологическую ткань пьесы. Он тонко oщущал стиль эпохи и умел «ухватиться» за основное звено в спектакле. Лев Маркович мог позволить себе репетировать всю ночь, но зато какие яркие были его спектакли! Это был режиссер, стремящийся к героико-романтическому театру. Первый спектакль Л. Литвинова «Бацькаўшчына» по произведению К. Чорного (1932) получился очень интерес­ным. Критика отмечала яркие и насыщенные образы, кото­рые создали Г. Глебов (Павел Немира), Л. Ржецкая (мать), Владомирский (Леопольд Гушка), И. Жданович (Мариля), М. Зорев (Эвель) и Г. Григонис (пан Мазовецкий) Актеры рассказывали, что в 1933 году, приехав с этим спектаклем в Москву, они читали на всех московских афишах: «Бело­русский театр. Спектакль “Батько Вшина». Москвичи ре­шили, что им привезли спектакль про батьку-атамана по прозвищу Вшина, Когда Кузьме Чорному привезли московскую афишу, он долго хохотал.

В 1938 году Л. Литвинов ушел из театра, в то время в театре работало несколько режиссеров: это и М. Зорев, и К. Санников, и Л. Рахленко. Вероятно, большим художникам «прыгать в одном мешке» всегда тяжело. Поскольку Литви­нов довольно часто подвергался различным несправедли­вым обвинениям, Лев Маркович уехал работать в Киев.