И грянул гром - [72]

— Я хочу, чтобы меня освободили от командования. Я уже сыт всем этим по горло.

Ачесон с Петерсоном с ужасом посмотрели на него.

— О Боже, Коуртни, но вы достигли больших успехов — самых значительных за последнее время.

— Я счастлив, — резко перебил Син. — Еще пару часов, и нас совсем бы уничтожили.

— Я больше ценю счастливых офицеров, чем умных. Я отказываю в выполнении вашей просьбы, полковник Коуртни. — «Уже полковник, а чувствую себя как в кресле у дантиста», — с удивлением думал Син.

Из-за стука в дверь он не успел возразить. Ординарец вошел в комнату и протянул Ачесону послание.

— Срочная депеша из Чарльзтауна, — прошептал он.

Ачесон взял бумагу и, размахивая ей, как дирижерской палочкой, продолжал говорить:

— Мне нужны три младших офицера, на которых можно списать ваши потери. Вы поймаете их и передадите моей кавалерии. Я хочу от вас лишь этого. Когда вы сделаете это дело, вашей колонне придется еще немного потрудиться. Надо перерыть каждый дюйм земли между блокгаузами, уничтожая лошадей, домашний скот и урожай. Потом сжечь фермы. Всех мужчин, женщин и детей поместить в изолированные лагеря. Когда мы это сделаем, то останется только пустой вельд. Мы превратим его в вакуум, устраивая постоянные рейды и карательные операции. — Ачесон так ударил кулаком по столу, что звякнула посуда. — Уничтожение, Коуртни! С этого момента мы ведем войну на уничтожение!

Эти слова очень не понравились Сину. И неожиданно в его сознании замелькали сцены разорений. Он увидел землю — свою землю, — почерневшую от огня, дома без крыш, стоящие на пустырях. Шум ветра на пустой земле заглушался плачем сирот и стонами людей, лишившихся крова.

— Генерал… — начал было он, но Ачесон читал послание.

— Черт! — резко произнес он. — Проклятье! Опять Лероукс! Он вернулся и захватил колонну улан, которые до этого отрезали бурам путь к отступлению. Забрал фургоны и скрылся в горах. — Ачесон положил депешу перед собой на стол. — Коуртни, — приказал он, — возвращайтесь туда и на этот раз поймайте его.

Глава 48

— Завтрак готов, хозяин.

Майкл Коуртни оторвал взгляд от книги и «посмотрел на слугу.

— Спасибо, Джозеф, я иду.

Два часа утренней учебы пролетели очень быстро. Он посмотрел на часы, стоящие на полке над кроватью. Уже шесть тридцать. Майкл закрыл книгу и встал.

Причесывая волосы, он видел в зеркале юношу с серьезными серыми глазами на красивом лице, которое портил большой нос Коуртни. Черные волосы пружинили под щеткой.

Он отложил щетку. Облачаясь в кожаную куртку, стал перечитывать параграф. Внимательно изучив и запомнив его, вышел в коридор.

Анна и Гарри Коуртни сидели рядом за длинным обеденным столом в Теунискраале и поджидали сына.

— Доброе утро, мама. — Она подставила щеку для поцелуя. — Привет, па.

— Здравствуй, мой мальчик. — Гарри был одет в форму с орденами.

Майкл разозлился, так как ненавидел всякую показуху. И еще это задевало его, так как ему было уже девятнадцать лет, шла война, а он сидел дома и занимался хозяйством.

— Ты собираешься в город, папа?

— Нет, я хочу заняться своими мемуарами.

— А-а. — Майкл многозначительно посмотрел на военную форму. Его отец слегка покраснел и принялся за еду. —

— Как учеба, дорогой? — нарушила молчание Анна.

— Нормально, спасибо, мама.

— Уверена, что с последним экзаменом у тебя будет не больше проблем, чем с предыдущим. — Анна ободряюще улыбнулась ему и взяла его за руку. Майкл быстро отдернул руку и отложил вилку.

— Мама, я хотел поговорить, с тобой о срочной службе.

Улыбка Анны угасла, а Гарри выпрямился.

— Нет, — решительно произнес он. — Мы уже говорили об этом. Пока ты всего лишь подросток и должен слушаться старших.

— Война скоро закончится, дорогой. Пожалуйста, подумай об отце и обо мне.

Тогда все и началось. Ему льстили и умоляли, а расстроенный Майкл стоял посредине комнаты. Вдруг, резко развернувшись, он, хлопнув дверью, вышел. Оседланная лошадь ждала его во дворе. Майкл вскочил в седло и выехал за калитку, распугивая цыплят. Он мчался галопом.

Родители слушали, как стихает стук копыт. Гарри встал.

— Куда ты? — резко спросила Анна.

— В кабинет.

— К бутылке бренди, — уточнила она.

— Нет, Анна.

— «Нет, Анна», — передразнила она. — «Пожалуйста, не надо, Анна». Вот и все, что ты можешь сказать. — Ее недавно нежный голос превратился в рев разъяренной тигрицы.

— Пожалуйста, Анна. Я обещаю, что не разрешу ему уехать.

— Ты остановишь его? — Она расхохоталась. — Как ты остановишь его? Будешь греметь орденами? Как ты его остановишь — ты, который ничего не сделал за всю свою жизнь? — Она снова злобно расхохоталась. — Почему бы тебе не показать ему обрубок ноги и попросить пожалеть бедного калеку-папочку?

Гарри выпрямился. Его лицо было очень бледным.

— Он послушается меня. Ведь он мой сын.

— Твой сын?

— Анна, пожалуйста…

— Твой сын! Вот это новость! Он не твой сын, а Сина.

— Анна! — Он очень хотел, чтобы она замолчала.

— Интересно, откуда у тебя мог взяться сын? — Она опять хохотала, а он ничего не мог поделать.

Гарри отправился к двери, а она все кричала ему вслед, задевая две самые болезненные темы — увечье и бесплодие.

Он прошел в кабинет, хлопнул дверью и запер ее. Потом быстро подошел к массивному шкафу с выдвижными ящиками, стоящему рядом с конторкой, налил пол бокала и выпил. Опустился на стул, закрыл глаза и снова потянулся за бутылкой. Налив бренди, он закрутил пробку. Эту порцию Гарри цедил очень медленно, где-то с час. Он научился радовать себя.