И дух наш молод - [23]

- С сегодняшнего дня, - Михаил Антонович Войцеховский заговорил торжественно, чеканя каждое слово, - ты, товарищ Семенюк, инструктор дружины Нарвской Красной гвардии{17}. Название это - скажем прямо - для буржуев страшное, оно и меньшевикам, и эсерам как нож острый, а для нас - в самый раз.

В тот же день мы с Ваней Семенюком приступили к своим инструкторским обязанностям, оставаясь (все было согласовано с полковым комитетом) в списках и на всех видах довольствия Измайловского полка.

С Иваном Газой мы встречались и впредь. После брата Мити это был второй человек, кому я даже внешне старался подражать.

Было в нем что-то от горьковского Павла Власова: стремление во всем дойти до самой сути, ничего не воспринимать на веру и готовность за свои убеждения, идеи в любой час дня и ночи ринуться в самую гущу схватки, стоять насмерть. Замечательный большевик, человек действия, дела, он на всех этапах, на любом порученном ему посту оставался и мечтателем, романтиком революции.

Иван Газа, подкупавший всех, кто его знал, искренностью, живостью характера, моральной чистотой, стал для меня эталоном большевика-ленинца.

В минуты испытаний (а их на мою долю выпало немало) я часто спрашивал себя: а как бы на моем месте поступил мой учитель и друг Иван Газа?

Мне нравилось, как он говорил с людьми: просто, доверительно. Среди рабочих - свой и среди солдат - свой. И как ходил по земле - уверенно, весело. И улыбка мне его нравилась: как-то сразу располагала к себе. И глаза. О таких говорят: смелые глаза - молодцу краса. А уж смелости Ивану Газе было не занимать.

Вспоминается такой случай. В учебной команде Измайловского полка проходил митинг по поводу ноты Милюкова-Дарданелльского. Иван Газа выступал от путиловцев, говорил о том, кому, чьим интересам служит эта пота, призывал покончить с войной ("Штык - в землю!"), к братанию. Тут какой-то тип, полный георгиевский кавалер, запустил в него учебным для штыкового боя чучелом. Газа упал. Из толпы раздались голоса:

- Так ему и надо!

- Гад! Прихвостень офицерский - на кого руку поднимаешь?

Я подбежал к Ивану. Хотел ему помочь, но он поднялся сам. Стоит. Лицо в крови. А - улыбается.

- Ты чего, Иван, такой веселый? - спрашиваю. - Вроде бы не с чего.

- Как это - не с чего?! Врага задел за живое. Значит, слова мои дошли. А бояться? За правое дело и умереть не страшно. Двум смертям не бывать, а одной не миновать.

Бесстрашие Газы, его презрение (другого слова не подберу!) к смерти я в полную силу оценил в дни корниловского мятежа и в разгар октябрьских боев. Но об этом позже.

А что дальше? Соотношение сил. Митинг в шрапнельном. Игнат Судаков. Заговор прессы. Не мытьем - так катаньем. Делегаты с фронтов. "Из каждого свинства можно выкроить кусочек ветчины".

И вот свершилась буржуазно-демократическая революция, царя свергли. А что будет дальше?

Много было тогда неясных вопросов, по поводу которых хотелось поспорить. Все: рабочие, солдаты - сходились на одном: надоела война, голод, нужда. Так дальше жить нельзя. А как можно и должно? Пути разрешения трудных вопросов многим и в нашем полку, и на Путиловском заводе, где мне часто приходилось бывать в те дни, и в Нарвской районной дружине виделись по-разному. Одни все еще надеялись на Временное правительство, другие считали, что следует ждать Учредительного собрания, третьи, не отрицая, что война - зло, доказывали: зло, но неизбежное. Мол, в интересах революции надо воевать до победного конца. А кое-кто из не очень сознательных твердил: на кой нам ляд все это. Не надо нам ни государства, ни войны, ни власти - живи, дескать, как хочешь.

Большинство мест в Советах, как я уже отмечал, досталось меньшевикам и эсерам{18}.

Почему? На этот вопрос точный ответ дает В. И. Ленин.

"Гигантская мелкобуржуазная волна, - писал он, - захлестнула все, подавила сознательный пролетариат не только своей численностью, но и идейно, т. е. заразила, захватила очень широкие круги рабочих мелкобуржуазными взглядами на политику"{19}.

Вот почему мелкобуржуазные массы дали этим партиям, стоявшим на реформистских, социал-шовинистических позициях, большинство в Советах.

Нужно учитывать и то, что кадровые пролетарские слои к 1917 году значительно поредели. За годы войны десятки тысяч рабочих были отправлены в действующую армию. Только с Путиловского завода ушли на войну 6 тысяч человек. Резко изменился социальный состав рабочих завода. Две трети составляли крестьяне. К началу семнадцатого года лишь каждый третий из 30 тысяч путиловцев был пролетарием по происхождению.

Рабочие новой формации - полукрестьяне, полупролетарии - не всегда могли сразу разобраться в том, что представляет собой Временное правительство, не могли разглядеть его контрреволюционную сущность, не могли сразу понять предательскую политику эсеров и меньшевиков.

В стране на каждом заводе, фабрике, в учреждениях, в армии много было разных политических партий - больше десятка. И каждая партия тянула за собой рабочих, солдат. Представители всех партий говорили о новом государственном строе без царя, о демократии, о свободе слова, печати. Попробуй разобраться, какая партия на деле защищает интересы трудового народа. Между партиями все острее шла борьба за влияние на массы.