И девять ждут тебя карет - [117]

Самым длинным отрезком зигзага был третий. Он шел налево, примерно на одном уровне, без заметного спуска. Я скользнула, ломая каблуки, к следующей лесенке и, ухватившись за перила, чтобы не упасть, побежала вниз, перескакивая через три ступеньки. Я загнала занозу в руку, но почти не заметила этого. Ветка хлестнула по лицу, едва не ослепив, но я только моргнула и побежала дальше. Вниз по ступенькам, потом поворот, кусок прямой дорожки, вымощенной камнем… свет фар повернул на север, тени вновь затеяли вокруг меня безумный танец. Они расплывались и качались, обволакивая меня нитями огромной паутины. Я задыхалась; пульсирующий шум в висках заглушал звук мотора. Я, как молитву, вновь и вновь повторяла слова: «Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста». Они вертелись у меня в голове, потеряв всякий смысл.

Я не останавливалась. Еще два поворота зигзага, затем мост Вальми – и он уедет. Я сбежала с дорожки, стала пробираться между деревьями и оказалась на каменистом обрыве прямо над мостом Вальми. Я крепко ухватилась за ствол березы, которая росла у самого края обрыва. Туман, поднимающийся от реки, заклубился, пронизанный серебряным светом: «кадиллак» мягко повернул на последний поворот перед мостом.

Я стала спускаться по обрыву. Камни странно светились в свете фар, пробивавшемся сквозь туман. Возможно, я сильно расшиблась и поцарапалась. Не знаю. Помню только, что один раз поскользнулась и изо всей силы уцепилась за куст, чтобы не покатиться вниз. Я еле удержала крик – и в ту же минуту услышала скрип тормозов.

Позже я узнала, что какой-то зверек перебежал дорогу перед машиной. Мне хочется думать, что это был тот же неизвестный зверек, который выскочил на мост в ночь, когда Рауль впервые поцеловал меня. Во всяком случае, из-за него машина остановилась на несколько драгоценных секунд.

Я спрыгнула с обрыва как раз в то время, как «кадиллак» снова двинулся, его фары прочертили полукруг на последнем повороте.

Я вбежала на мост. Туман клубился, поднимаясь почти до пояса. Сначала серый, потом он стал белым и наконец окрасился золотом, когда свет коснулся его.

Я закрыла глаза, опустила руки и замерла.

Визг тормозов показался мне оглушительным. Я открыла глаза. Туман поднимался от кузова машины, стоявшей всего в трех ярдах от меня. Потом фары потухли – и меня окутала благодатная темнота. В слабом свете боковых огней туман поднимался вверх, словно дым. Я сделала три неверных шага к машине и положила руку на крыло. Переводя дыхание, прислонилась к нему. Маленькое буддийское молитвенное колесо все еще вертелось у меня в голове, и молитва звучала так же: «Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…» Но тон ее уже был другим…

Рауль вышел из машины и прошел вперед. Он был с другой стороны кузова. В искаженном свете он выглядел еще выше.

– Я… ждала вас. Я должна была… вас увидеть, – задыхаясь, сказала я.

– Мне сказали, что вы уехали, – ответил он. Потом бесстрастно добавил: – Дурочка, я ведь чуть не наехал на тебя.

Я наконец перевела дыхание, но не чувствовала под собой ног. Прислонившись к крылу машины, я произнесла:

– Я должна была сказать вам, Рауль, что мне очень жаль. Не очень-то порядочно извиняться за то, что подозревал человека в убийстве… но я все же прошу прощения. Мне очень жаль, что я могла даже подумать об этом. Но только подумать, клянусь вам.

Он держал в руках автомобильные перчатки и перебирал их. Он ничего не ответил.

– Я не пытаюсь оправдываться, – с несчастным видом продолжала я. – Я знаю, вы мне этого не простите. И так уже то, что произошло между нами… но сейчас, Рауль, я хочу, чтобы вы поняли… Я только не знаю, как объяснить…

– Вы ничего не должны объяснять. Я понимаю.

– Вряд ли. Видите ли, мне прямо сказали, что вы участвуете в этом деле с вашими… вместе с другими. Бернар сказал Берте. Он сказал ей, что это вы стреляли тогда в лесу. Думаю, Бернар понимал, что раз он зашел так далеко, лучше ему не сознаваться. И он мог подумать, что вы были бы не против убийства, осознав, какие преимущества даст вам смерть мальчика. Я не поверила, хотя она заявила мне об этом очень уверенно. Не могла поверить. Но когда я узнала их замыслы, все стало так ясно… я хочу сказать, ясно относительно их; и у меня не было никаких доказательств, что вы ни в чем не замешаны. Никаких… кроме моего убеждения в этом.

Я остановилась, напрягая глаза, чтобы различить выражение его лица. Казалось, он сейчас очень далеко от меня.

– Можете не верить, Рауль, но я была на вашей стороне. С самого начала. Мне очень многое пришлось пережить с того вечера. Казалось, все сговорились обвинять вас, и я чуть не сошла с ума от горя и… и сомнений, не могла верить даже себе… Я не буду напоминать об этих часах, вы и так пережили достаточно и, наверное, хотите порвать со всем этим… со мной, но я должна была все рассказать вам перед тем, как вы уедете. Я просто не могла рисковать, Рауль; ты ведь можешь меня понять? Скажи, что можешь!

– Вы были готовы рискнуть… однажды, – его голос звучал почти бесстрастно.

– Я – да. Но ведь был еще Филипп. Я не могла рисковать жизнью Филиппа. Я не смела. Он был на моем попечении, это был мой долг… – Слова звучали претенциозно и довольно глупо. – Я… у него не было никого, кроме меня. И потом, я не могла себе позволить думать о том…