И был вечер - [28]

Вспомнив одну фишку с семинаров по психологии, я приказала себе «Не смей о ней думать! Нельзя о ней думать!»

Тут же в моих мыслях объявился веселенький желтенький орангутан. Он смотрел на меня и князя (надеюсь) хитрыми карими глазами и смеялся, вытягивая губы и оголяя крепкие зубы. Потом он нагло показал средний палец, я рассмеялась и еще раз оглянулась, прежде чем скрыться за поворотом. Вид у государя эльфов был озадаченный и сердитый.

Дома меня ожидала замечательная картина: Итивель сидел на полу, поджав под себя одну ногу, а на второй восседал мангуст, пытливо рассматривающий его лицо своими черными глазищами. Зверек тут же спрыгнул, подбежал ко мне, ловко забрался на руки, попробовал на вкус шкатулку, умудрившись откусить от нее кусочек, за что был обруган и водворен на прежнее место.

Пусть лучше на чужой коленке восседает, чем вещи портит.

Мой друг был явно воспитан лучше своего правителя и сотворенного животного, потому, что руки к подарку тянуть не стал и даже не спросил, что это такое, хотя по глазам было видно, что интересно. Я села рядом, открыла шкатулку, взяла в руки ту самую шпильку, которою несколькими минутами раньше держал в руках светлейший, и безжалостно стала отламывать от нее цветок.

Хороший у них кузнец, но по счастью, серебро не самый крепкий металл, и я быстро управилась. Осталось только разломать изделие на две части, примерить к амулетам, укоротить, и перед самым сном прикрепить.

Итивель, разглядев, к чему я пытаюсь приспособить кусочки шпильки, идею одобрил и притащил брусок, посоветовав, как следует наточить огрызки. Правда, он попросил меня отложить это благое дело до вечера, а сейчас пойти прогулять с ним по городу, если только я не хочу вызвать у правителя подозрения.

Не знаю, насколько реальны были опасения привлечь внимание Великого князя, но на крайний случай я согласилась. Не хватало только, чтобы этот премудрый эльф со своими сверхспособностями, заявился ко мне домой. Ну его, к чертям собачьим, с его телепатией и интригами.

Мой союзник и товарищ немного слукавил, назвав наш променад «прогулкой», на самом деле он устроил настоящее хождение по гостям. Мы успели обойти с ним с десяток домов, познакомится с тремя особами женского пола, с пятью — мужского, и с двумя супружескими парами. Притом каждый из них старался встретить нас по всем законам гостеприимства, то есть накормить и напоить. Хорошо хоть Итивель честно предупредил, что нам предстоит у порога первого дома, и я постаралась, есть и пить по минимуму, поэтому домой дошла самостоятельно, хотя и сильно хмельная. Впрочем, это не помешало наточить игрушечные клинки и примотать их к рукам фигурок, изображавшим моих друзей. При этом я постаралась, чтобы ленкино оружие было не очень острым, у нее еще те способности к неумышленному членовредительству.

Не могу сказать, что все получилось так, как я задумывала, все-таки в нетрезвом виде не рекомендуется работать с мелкими предметами, (одну серебряную проволоку я погнула, превратив в подобие сабли), но красота — это не самое важное в таких вещах, главное убедиться, что идея работает. Приблизительно с этой мыслью и бухнулась в кровать. Итивель сунул мне в руки зверька, и уселся рядом. Засыпая, я слышала его бормотание. Кажется, он объяснял мангусту план действий, забавная все-таки речь у этих эльфов, тягучая, убаюкивает не хуже колыбельной.

Не там я рассчитывала очутиться. То есть сначала, вроде бы возникла все та же камера со спящими в уголке ребятами, мангуст тут же спрыгнул на пол, а я уже начала улыбаться, как все вдруг подернулось дымкой, темница пропала, оставив в памяти удивленного лохматого Сашку, на плечо которого успел забраться разумный зверек.

Предо мной появилась неизвестная комната, обставленная с неожиданной для этого места роскошью. Стены в ней были обшиты темным мореным деревом, почти черного цвета, резным и ажурным, сквозь дырчатые узоры которого проглядывала золотистая атласная ткань.

Ну-ка, ну-ка, и что это тут у нас?

Полки вдоль стен стройными рядами, на них множество книг, свитков, запечатанных в железные футляры, добротный стол в углу, украшенный все той же резьбой. Старинная чернильница в виде черепахи с откидывающимся панцирем, очиненные перья, песочек в прозрачной пробирке, стопка бумаги на столе, маленький пузатый графинчик, судя по всему с вином (признаться, удержалась с трудом, чтобы не выдернуть пробку и не понюхать). На полу разноцветная мозаика, из полудрагоценных камней: яшмы, агата, оникса, нефрита. Она образовывала очень реалистичное изображение окончания дня заточения демонов. Точно попала к кому-то в кабинет.

А вытяжка в противоположном углу, врезанная в стену, и покарябанная, проеденная кислотами, со следами копоти каменная столешница, уставленная колбами и ретортами, усыпанная пучками сухих трав наталкивала на мысль, что этот кто-то обладает рисковым характером, раз не боится проводить пожароопасные опыты в помещении полном легковоспламеняющихся материалов.

Пара мягких кресел и обтянутый кожей (на этот раз, слава богу, не человеческой) диван, с множеством вышитых подушечек, намекали на то, что хозяину этого кабинета не чужда и тяга к комфорту.