И аз воздам - [161]

Жизнь летом на работе не особенно интересна, обидно сидеть в четырех стенах, когда светит солнце, а оно почему-то светило только на неделе! В пятницу с утра меня встречало чистое небо, к обеду погода начинала хмуриться, к вечеру собирались тучи и всю субботу поливали дожди. В воскресенье к обеду небо становилось веселенького голубого цвета и с понедельника опять начиналась жара.

— Нет, ну что за подлая у нас погода в Питере? — громко возмущалась Юленька, очередной раз промокнув на шашлыках. — Хоть бы раз в субботу нормально позагорать и искупаться, так ведь нет, обязательно дождь пойдет!

— Надо президенту письмо послать, пусть специальным декретом сдвинет дни куда угодно, чтоб среда стала субботой, — откликнулась я из-за монитора.

— Лер, тебе-то грех жаловаться, — вздыхала Юленька, — вон за две недели как загорела! И в море, небось, купалась, да? Теперь и не скажешь, что едва ходила после аварии, стала еще лучше, — обидчиво заявила она, — это мы тут как бледные поганки сидим!

— Юль, так ты по будням выходи на обед, а не в компе сиди, — нытье по этому поводу мне порядком поднадоело, — целый час можно загорать на лавочке рядом с офисом!

— Да-а, просижу на лавочке, а потом голодная останусь, — завздыхала она, — да и в Контакт выйти не успею.

— Ну, знаешь, надо чем-то жертвовать, а не завидовать. Лен, ты чего такая смурная сегодня? — окликнула я соседку по столу. — Болит что?

— Да, голова с утра тяжелая, — безрадостно откликнулась она, — живот болит противно, творог, что ли, несвежий был? По мне уж лучше дождик пусть сыплет, не так тяжело ходить на работу.

Ленкины переживания заинтересовали меня и я зажала ее по дороге домой, пока Мишка ушел за машиной.

— Дорогая, да ты не беременна ли часом? — критически оглядев ее сбоку я не нашла отклонений, но она в два раза толще меня, может, и незаметно ничего пока?

— Да я сама боюсь, — уныло протянула приятельница, — а идти к врачу стыдно, будут спрашивать, сколько лет, кто отец, а что я скажу?

— Скажешь, что дура старая, а кто отец и понятия не имеешь, — после поездки к маме такие переживания были, как минимум, смешны. — Что тебя, розгами выпорют за беременность, что ли? Тебе сколько лет, тридцать два? Это что, возраст? У меня матери полтинник осенью, а она в сентябре рожать будет!

— Да ты что? — Ленка вылупила глаза, забыв о своих волнениях по поводу возраста, — рожать в пятьдесят?

— Ну вот решили они с Юрой так, — пожала я плечами, — может быть, поеду к ней осенью, помогу хоть чем-нибудь.

— Ой, ну надо же, — запричитала было Ленка, но подъехавший Лансер с Мишкой за рулем живо прекратил все переживания по этому поводу.

Как правило, после работы летом ехать в Саперное не хотелось и я по хорошей погоде шла гулять по городу. Наш офис находился на Петроградской стороне, откуда можно было гулять куда угодно, хоть в центр, хоть на окраину, лишь бы погода позволяла. Я исползала всю Петроградку, проходила маленькими уютными улочками вдоль Савушкина, нагулялась от души на Каменном, осматривая миллиардные особняки и к концу лета, устав от бесконечных хождений, выбрала себе лавочку на берегу Большой Невки, на которую почти до девяти вечера падало закатное солнце. Напротив стояло здание эллинга для байдарок, виднелся из зелени мост, за спиной проносились машины, но прохожих в этом месте было мало. Так, пробегутся редкие парочки в поисках подходящей скамейки, и опять можно сидеть и слушать бесконечный шелест волн. Спина изредка давала о себе знать, но в общем свое состояние я оценивала на твердую четверку с небольшим минусом. Сидя на любимом месте я закрывала глаза на солнце и, прихлебывая пиво, лениво вспоминала прошедшие события.

Маме и Юре я сразу же отправила сканы документов из больницы, надеюсь, что они помогут восстановлению наших взаимоотношений. Звонила им, расспрашивая о делах и отметила, что мамин голос стал намного теплее, чем при моем отъезде. Еще я вспоминала Лешика, но это была тоска, которая сродни ушедшему за горизонт солнечному лучу. Погрел и пропал, а в сумерках остается только перебирать воспоминания о радости от его света. Изредка накатывали воспоминания о Лионии, но со временем они начинали стираться из памяти и я относилась к ним, как к чудесному сну, который пролетел через мое существование, даря необычайно яркие воспоминания. Самые глубокие впечатления, которые я вынесла оттуда, были в том, что я научилась любить жизнь во всем, что меня окружало. После встречи с провидцем это чувство было настолько сильным, что помогало выстоять в самых трудных ситуациях. Стоило осмотреться вокруг, вспомнить последний привал на неизвестном озере в Рифейских горах, как сразу внутри появлялось необыкновенное ощущение радости от того, что я вижу и слышу вокруг себя, что я могу потрогать рукой ствол дерева, услышать волны, набегающие на гранитный парапет, понюхать воздух и поймать миллионы запахов. Мне это напоминало те ощущения, когда идешь купаться, натянув на себя штаны, рубашку и сапоги, а потом, намокнув, начинаешь стаскивать с себя одежду и каждой клеточкой кожи понимаешь, как прекрасна вода, омывающая тело со всех сторон.