Хунну и Гунны - [17]

Однако, признавая всё значение этого учёного, мы должны сказать, что ещё до него высказался по поводу происхождения Хунну, уже придерживаясь мнения о турчизме этого народа, известный французский монгололог Абель Ремюза в своём сочинении «Recherches sur les langues tartares» (Paris, 1820). В этом исследовании, как уже видно из самого заглавия, не историческом, он однако коснулся некоторых исторических вопросов. К ним принадлежит и вопрос о происхождении Хунну. О Гуннах он почти ничего не говорил. Поэтому мы и можем считать его первым, высказавшимся по поводу новой теории, отвергающей старую, но только относительно одной её части, именно происхождения Хунну. Вышеназванное сочинение касается татарских языков, т.е. имеет цели филологические. К этим языкам наш автор причисляет: манчжурский, монгольский, восточно–турецкий и тибетский. Кроме небольшого предисловия, введения и небольшого же заключения, сочинение это делится на семь глав. Первая говорит об этих народах вообще. Вторая касается несториянско–татарского алфавита. Третья — древнего письма Татар. Четвёртая — орфографии и грамматики Манчжуров. Пятая — монгольского языка и его диалектов. Шестая — восточно–турецкого или уйгурского языка. Наконец, седьмая — тибетского. Интересующего нас вопроса Ремюза коснулся в первой, пятой и шестой главах. Сообразно с этим начнём и мы обозрение его мнений и доказательств.

Говоря о различных именах татарских народов, этот учёный должен был сказать и о происхождении имени Хунну. Он вообще придерживался того взгляда, что почти все варианты имени этих кочевников, приводимые в китайских летописях, тенденциозные переделки с оскорбительным значением. Так «Хунь–ё (Hun–yo) может значить проданные рабы; Гуй–фан (Koueï–fang) — дьявольские, Хянь–юнь (Hian–yun) канальи, Хунну (Hiong–nou) — дурные рабы, Ту–гю (Thou–kiouei) — наглые собаки и т.д. Это — воспоминания о ненависти и презрении, который китайцы всегда имели к Татарам вследствие их невежества, а также разбоев и набегов, которые они постоянно совершали на земли империи» (стр. 8–9). Однако он думает, что Китайцы не произвольно выдумывали эти выражения, а обращали внимание на имена, которые Татары сами себе давали. Он склонен видеть в них татарские имена, только транскрибированные по китайски, с изменениями, свойственными китайскому языку. Он думал, что китайцы старались, чтобы соединение знаков, передовавших [так в тексте] эти имена, имело бы сатирический или презрительный смысл. При этом Ремюза указал на слово Ту–гю, которое, будучи верной передачей слова турок на китайском языке, вместе с тем имеет ругательный смысл (стр. 9). Подтверждение этому он видит ещё в том, что у китайских авторов иногда имя одного и того же народа изменяется по эпохам, но эти изменения никогда не бывают очень значительны, и без всякого труда можно заметить их общее происхождение. Так один и тот же народ носит то имя Хунь–ё, то Хянь–юнь, то Хунну (стр. 10).

Очень трудно, по его мнению, найти настоящее имя народа, имея только китайскую транскрипцию. Причиной этого бывает часто незнание языка народа. Этот случай мы имеем и в отношении Хунну. Тут Ремюза высказал своё мнение о тожестве Хунну и Гуннов и указал на Дегиня, как на главного представителя этого отожествления. «Однако нужно сказать по правде», замечает он, «что Дегинь недостаточно доказал это тожество, которое, хотя и предлагает в свою пользу некоторую вероятность, но представляет и довольно большие затруднения» (стр. 11 и Введение, стр. XLVI). В совершенную противоположность Нейману, Ремюза придерживался того взгляда, что «историки и географы китайские, говоря о татарском народе, всегда стараются указать группу, к которой он принадлежит, относится ли это напр, к Хунну, т.е. Туркам или к Дун–ху, т.е. к Восточным варварам» (стр. 23). Итак, хотя в вопросе о происхождении имени этих кочевников Ремюза и придерживался мнений, не отличавшихся от мнений некоторых из предшествовавших ему писателей[32], но он развил их и даже привёл в систему, распространив эти изменения не только на данный случай, но и на другие. Многие сторонники монгольской теории, напр. Нейман и Иоакинф, придерживались этого же мнения относительно измененпя имени, и вообще нужно сказать, что оно может считаться наиболее распространённым в исследованиях, касающихся нашего вопроса.

Говоря о Монголах, Ремюза в следующих словах охарактеризовал отношение их к Хунну и позднейшим кочевым государствам: «Монголы наверно часто входили, по крайней мере в качестве вассалов или подданных, в состав тех страшных союзов, которые образовывались к северу от Китая и угрожали целой Азии, под именами Хой–хэ (Hoeï–ke), Ту–гю (Thou–kioueï), Жуань–жуань (Jouan–jouan), a в еще более древнее время Хунну (Hiong–nou), Хянь–юнь (Hian–yun) и др.» (стр. 242). Отыскивая древнейшие известия о Монголах, он даже высказал предположение, что Хунну, разделившись на северных и южных, следовали «естественному разделению двух народов, говоривших на разных языках, но до тех пор соединённых», т.е. что Хунну разделились на два, составлявших их элемента — на Турков и Монголов