Хунхузы - [22]

Никто не сомневался, что дни верхне-сунгарийской вольной общины сочтены. Другие такие же приисковые общины могли бы прийти на помощь, — но они были слишком далеко. Могли бы помочь знаменитые корейские тигровые охотники, если бы к ним обратился Хань; но он этого не сделал.

Хань поступил иначе. Он не стал дожидаться прихода правительственного отряда в свои владения, а двинулся навстречу ему и ночью напал на мирно почивавший после тяжелого дневного перехода гириньский отряд, никак не ожидавший такой преждевременной встречи с хунхузами.

Часть отряда все-таки успела оправиться и стать под ружье; но когда загремели две старые бронзовые пушчонки, поставленные умелой рукой на командующей высоте и обстреливавшие продольным огнем всю долину, — китайский отряд в паническом страхе бросился назад врассыпную. Но отступление ему было отрезано зашедшим в тыл неприятелем…

Мало кто из этого отряда вернулся в Гиринь.

Тогда лукавые китайско-маньчжурские власти решили держаться по отношению к нему другой тактики; экспедиций против Ханя больше не посылали, о нем больше в донесениях в Пекин не упоминали, — и вообще делали вид, что никакого непокорного «хунхуза» больше совсем не существует.

И такое «замалчивание» его продолжалось много лет…

За это время владения Ханя значительно расширились, число его «подданных» увеличилось в несколько раз, и все они пользовались несравненно большим благосостоянием, чем неподчиненные ему жители окрестных мест. Стража Ханя также значительно увеличилась, и он приобрел для нею даже… крупповское полевое орудие с значительным количеством снарядов.

Но никто больше не беспокоил жителей этого района, — и дяопигоуская община благоденствовала.

Наступил 1894 год. Началась несчастная для китайцев японо-китайская война. Японские войска, высадившиеся в Корее и разбившие китайцев при Пхионъ-янѢ, двигались в Маньчжурию. Китайский флот погиб. Китайцы впали в уныние…

В это время в ставку китайского главнокомандующего явился какой-то молодой человек и потребовал аудиенции.

— Я — Хань Дэнъ-цзюй, — заявил он генералу, — внук Хань Бэнь-вэй’я — владельца Дяо-пи-гоу. Мой дед скорбит своим китайским сердцем о неудачах наших войск, и прислал меня с отрядом в 300 человек к вам на помощь. Угодно вам принять нас, или нет?

Генерал сделал смотр отряду и был поражен: «хунхузы» были одеты, экипированы, вооружены и обучены несравненно лучше, чем лучшие из его войск; они даже имели свой обоз и не требовали ничего от китайского интендантства.

Конечно, они были приняты, хотя и с некоторым колебанием.

Вскоре японцы продвинулись на реку Ялу, — составляющую границу между Кореей и Маньчжурией, и здесь неожиданно для себя не только встретили отчаянное сопротивление, — но передовые их части были даже разбиты наголову. (Японцы об этом очень не любят говорить и стараются этот факт замалчивать; а в официальной истории о нем, кажется, даже не упомянуто.)

Это поражение нанес японцам отряд Хань Дэнъ-цзюй’я.

И, хотя японцы 25-го октября перешли Ялу значительными силами и разбили китайскую армию, — но все-таки упомянутый эпизод, единственный успех китайцев в эту войну, был единственным красочным пятном на всем безотрадном мрачном фоне их постоянных неудач. Понятно, что китайское начальство и само правительство не могло не оценить его по достоинству. Хань Бэнь-вэй не только получил прощение всех его прежних прегрешений, — но ему еще прислали из Пекина красный шарик на шапку и пожаловали титул «ту-сы», который дается вождям инородческих племен в Западном и Юго-Западном Китае.

Таким образом, бывший «хунхуз» официально был признан князем самостоятельного владения, занимавшего в верховьях Сунгари нынешний Хуа-дянь-сянь’ский уезд.

Хань Бэнь-вэй, сделавшийся уже persona grata, вскоре умер, и его место занял его внук Хань Дэнъ-цзюй. Таким образом, в новом «княжестве» образовалась уже династия.

Наступил 1900-ый год. В Китае началось движение, известное у нас под глупым названием «боксерского восстания». Желудок Китая судорожно сокращался, чтобы извергнуть насильственно попавшую туда неудобоваримую пищу — европейцев.

Генерал Вогак доносил из Тяньцзина о том, что не сегодня-завтра вспыхнет антиевропейское восстание; ему не верили. Он представил неопровержимые данные — Питер решил уже объявить его сумасшедшим; но генерал от переутомления и моральных страданий заболел воспалением мозга как раз в тот момент, когда началась уже резня и международный экспедиционный корпус двинулся от Таку к Тяньцзину и затем к Пекину.

Потянули и мы на юг, — начался китайский поход. Поход своеобразный, который мы делали вместе с французами, англичанами, немцами, американцами, итальянцами и японцами. Напрасно думают, что этот поход являлся только военной прогулкой: в Маньчжурии, где действовали мы одни, без союзников, — войска наши не раз попадали в весьма тяжелое положение.

Так, например, колонна генералов Р., Ф. и А., посланная специально против значительной неприятельской части, втянулась в горы и преследовала противника два месяца. Но он был неуловим. Наши идут по долине, а по обоим сторонам, по хребтам, параллельно с нами, двигаются дозоры противника, — простым глазом видно. Начнут по ним стрелять — спрячутся, а после снова покажутся. Но стоит отряду остановиться на ночлег — поднимают по нас стрельбу; не дают отдыхать да и только: ежеминутно ожидай нападения. Измучили нас ужасно!