Хумор - [34]

Потом я минут пять выплевывал изо рта этот песок, оказавшийся больше похожим на кашу-размазню с непонятными вкраплениями. Признаюсь, что больше я ту жвачку, кажется называлась она «Калев», никогда в рот не брал.

Мы всей компанией, точнее, молодежной ее частью, отправились в центр, где побродили, а незадолго перед моей посадкой на автобус распили еще бутылку какого-то вина.

В часть я добрался благополучно и вовремя, не приближаясь к дежурному близко, доложил о своем прибытии, сдал парадку в каптерку и постарался найти в казарме такой угол, чтобы не попасться на глаза отцам-командирам, кто бы они ни были. Дело плавно шло к отбою, когда меняя разыскал дневальный. Мол, тебя на КПП ждет твой начальник. А время – десятый час. Что ему надо? Да я еще с перегаром. В быстром темпе поласкаю рот зубной пастой и выхожу на КПП. Мол, здравия желаю, вот он я, все в порядке, что случилось?

И тут он меня огорошивает.

– Хочешь в кино? Прямо сейчас?

Ё-моё! Да чего бы мне не хотеть сходить в поселковый клуб?!

– Хочу!

Он тут же связывается с дежурным, мол, забираю своего воина до двенадцати ноль-ноль, я убегаю за шинелью, и через пять минут мы с ним идем в клуб. По дороге я стараюсь побольше курить и дышать в другую сторону. Приходим в клуб, а там… Там не только гражданское население кино пришло смотреть, но и половина наших офицеров, включая высших! Во попал!

Ну сели мы рядышком, я весь сеанс прилежно дышу в сторону, сеанс закончился, а через какое-то время я оказываюсь в родной казарме. Два увольнения за день! Такое только в сказке случается.

Я бы не стал рассказывать эту историю, если бы она не имела продолжения.

Через несколько месяцев у нас происходит ЧП – какой-то солдат напился и его на этом ловит командир. Далее следует гауптвахта и некое поражение в правах. В общем, как обычно. Мы этот эпизод мирно обсуждаем с моим начальником за партией в шахматы, и я выдаю тираду вроде того, что вот, де, лопух, попался. А я – помните? – полтора часа просидел рядом с вами в кино, и вы ничего не почувствовали. Мол, вот какой я молодец.

И получил.

– Да я чуть не задохнулся от твоего перегара!

Ну какая тут может быть мораль, когда речь идет о воинском братстве и взаимовыручке? Подстраховал меня начальник да и себя тоже. Спасибо за науку, вот такая мораль.

НА ВОСТОК!

Один мой хороший товарищ, назовем его Белов, читая эти записки, заметил, что, если им верить, то все такое происходит либо в армии, либо по пьяни. Я не мог с ним не согласиться, резюмировав, что происходящее по пьяни в армии далеко не исключение, взамен чего получил вот такую историю.

Одна тысяча девятьсот девяносто первый год, май месяц. Тогда еще живой Советский Союз выводит из Германии свои войска. Лейтенант Белов, год назад окончивший военное училище, получает приказ возглавить один из караулов, сопровождающих эшелон с воинским имуществом, большая часть которого составляют машины с аппаратурой спецсвязи и средствами радиолокационного обнаружения. Все секретно.

Погрузка в Германии проходила в страшной суете и спешке, что всегда сопровождается неразберихой и всяческими ошибками. То есть бардак. Загружали все – от оконных рас до бетонных столбов с колючей проволокой, потому что предупредили, что часть не просто передислоцируется на Дальний Восток, а фактически едет в чистое поле. Кстати, потом все это пригодилось, вплоть до последнего гвоздя.

Это был, как говорят летчики и военные, крайний эшелон. Если выражаться языком гражданских, то последним из трех, на котором вывозилась матчасть данного воинского подразделения. Поэтому понятно, что в этот эшелон до самой последней минуты что-то подвозили, довозили, докладывали. Был там такой водитель литовец. Безотказный, хороший парень. Ночью его разбуди – «Надо!» – сядет и без слов поедет. Вот он-то и довозил последние крохи из места дислокации к эшелону на почти новом ЗИЛ-131. Мотался туда сюда как челнок, спал урывками. Но его с машиной оставили последним, потому что всю остальную технику уже поставили на платформы.

Тепловоз уже гудит, караул уже в теплушке, последнее «прости», сопроводительные и путевые документы только что не закидывают в теплушку в тот момент, когда состав дергается, готовый тронуться с места. И трогается.

Помните, наверное, документальные фильмы 1945 года, когда радостные воины-победители, возвращаясь домой, почти висят на таких перекладинах, перегораживающих вход в теплушки? Ну, здесь то же, только теплушка железная, немецкого производства. Ну, о ней позже.

Состав трогается, и вдруг лейтенант Белов с ужасом видит, что записанный за его подразделением ЗиЛ, почти новый, числящийся во всех документах, во всех реестрах, остался стоять на немецкой земле. Эшелон уходит, а грузовик стоит! А ведь с тепловозом связи никакой нет, так что состав не остановить! Что делать?

Ну а что тут сделаешь? Ничего. Как рассказывали оставшиеся, этот ЗиЛ от безысходности продали какому-то немцу, а деньги пропили. Так что на другой день многих, очень многих, в том числе офицеров, пришлось закидывать в брюхо Ил-76 как бревна. Я впервые услышал, что в самолете могут быть трехярусные нары, а вместо туалета обыкновенное ведро. Через двое суток и после двух посадок основной контингент личного состава части приземлился в Комсомольске-на-Амуре.