Хультура речи - [5]

— Бывай... 

КОАЛА И ВОЙНА

 Жил коала в зоопарке, как дурак. И забрали коалу в солдаты.

Многое понял коала — и ружье понял, и фуражку, и себя в фуражке понял, а вот «Стой! Кто идет?» понять не смог. Попало в коалу, пробило и улетело, а коала в госпиталь слег. Только поправился, только припух, только эфедрин понял — аты-баты пришли, медаль принесли, побрили коалу — и обратно в часть, за пулемет, за Родину, за здорово живешь. Родная часть с диким воплем в атаку пошла, на врага, за матерей, за золовок, за границу, за хрен собачий, а в коалу опять попало. Коала маленький, ему мало надо, а тут много прилетело, десять штук больших прилетело, и все в коалу. Коала раненый на цыпки встал, по-цыплячьи крикнул и Богу душу отдал. А Бог добрый, обратно ему вернул.

Коала в госпитале отъелся, все подушки сплющил, маленький пухлый медсестра два раза понял — аты-баты пришли, почетный грамота принесли, табак принесли, коала дым пускал, с боевой товарищи водка пил, командир черные усы целовал — и опять в бой, опять прилетело, два больших, один маленький. Коалу на шесть частей порвало, по полю раскидало и унеслось.

Третий раз в госпитале коала свой человек был. Главный врач, большой женщина, много-много раз понял, весь эфедрин понял, письмо из зоопарка получил, факт получения понял — аты-баты пришли, орден на подушке принесли, командир усатый с порога целовать начал, за боевые пробоины коалу хвалил. Водка пили, табак курили, пьяного коалу втроем побрили — и в часть.

Часть отважная сразу в атаку кинулась и в десять шагов вся полегла. А в коалу все враги по-очереди промахнулись, бомба стороной обошла, мина под лаптем не сработала, осколок об медаль сплющился, набрюшник теплый от простуды спас — и вернулся коала в зоопарк героем. И молчал весь день за решеткой. А вечером семь-восемь штук внуки на колени садил, леденец раздавал, сначала медаль, а потом орден трясучей лапкой трогал, совсем давний грозный время вспоминал — и говорил, говорил, говорил... 

КОАЛА И ОХОТНИКИ

Ирине посвящается

 Коала на заре на ветке громко песенку пел, а охотники гадовы в коалу из ружья стреляли. Коала в листве прятался и молчал сильно, а охотники его по большим ушам узнавали. Коала пять минут петь хотел и далее спать идти, а охотники о нем еще с весны вслух мечтали. Коала ладошками личико-то закрыл и сидя боялся, а охотники со спины подошли и зенки в мушки прищурили. Коала задом не видел, но помереть не хотел, с ветки шмякнулся и бежать, а охотники смотрят — ушей в листьях нет, и тоже бежать. Коала-то против ветра да без сапог да неизвестно куда — плохой бегун, а охотники в сапогах да злые да с лицензиями — любо-дорого бегуны. Коала за пять минут восемь метров пробег, а охотники за десять секунд стометровку оттопали и под белы ушеньки коалу взяли. Коала какал сильно, а еще больше мочился, а еще страшнее кричал, а охотники его в сумку пихали и на пуговицу застегнули.

Коала в сумке, пока шли, намаялся и заснул крепко, а охотники тропой ошиблись и заблудились начисто впрах. Коала в сумке в тепле впервые по-человечьи поспал, а охотники хреновы под дождем под ужасным до самых пиписек вымокли. Коала, выспавшись, какую бы песню заорать обдумывал и чесал себе где хотел, а охотники носами сопливыми то в один, то в другой тупик упирались. Коала-молодец из сумки им плохие слова думал и как твердый кремень был, качку терпел, а охотники мрачные за низкие лбы хватались и непристойно маму ругали. Коала-мужик в сумке руку в локте сгибал и из сумки харкнул два раза, а охотники дубовые все побросали и наугад через реку пошли, один тупее другого.

Коала три часа потом сумку расстегивал и пять лет потом во всех деталях друзьям рассказывал, а из охотников на тот берег только один в своем уме выбрался.

Так что, дети мои, маленького доброго зверька не трогай, если он огромный и злой. 

МЕДВЕДЬ И БАБЫ

Медведь на дудке играл, а мимо бабы шли. Сорок восемь здоровых баб и две смирные девушки в хвосте. А медведь веселый на дудке играл. А какой бабе это понравится? А девушки против медведя ничего не имели. Тихие такие, улыбчивые, издалека видно — девушки.

Медведь играл себе, играл. Пока бабы близко не подошли. Вернее, не подбежали. Точнее, пока дудку у него не вырвали. Только что медведь на дудке играл, а теперь, глянь-ко — в траве валяется. И дудка у него стыдно сказать из какого места торчит.

Бабы, они же не всегда справедливые. И добрые не всегда. Медведь-то не дурак, он как баб увидал, так сразу понял, куда ему эту дудку вставят. У него это место даже вспотело. Но уж если тебе дудку в руки дали, так ты играй, верно ведь? Вот он и играл, хотя бабы с галопа на аллюр перешли, с пригорка на него лавой неслись, быстро неслись, как обычно бабы с горы несутся. А за ними две девушки вприпрыжку. Медведь-то и подумал, что они при девушках дудку ему не станут засовывать.

Зря подумал. Это ж бабы! Девушки еще полпути не допрыгали, когда бабы довольные уже от медведя поруганного отходили.

Медведь с дудкой валяется обиженный, бабы, перестроившись, на колодец курс взяли, а тут девушки подошли. Глянул на них медведь — и речи лишился. Потому что это тоже бабы были, только молодые. По старости своей и слепоте ошибся медведь. И за ошибку свою тут же заплатил. Две бабы молоденькие, улыбаясь, за остальными пошли, а медведь с горящей дудкой в другую сторону побежал.