Художники в Удомельском крае - [10]

Как по-человечески тепло звучат эти слова! Как проявляется в них тонкая и трепетная духовная жизнь художника, подчас скрытая от постороннего взгляда повседневными заботами и переживаниями.

В. К. Бялыницкий-Бируля. Дача в саду.

Костромской государственный объединенный художественный музей

В 1947 году известный советский художник А. М. Герасимов написал картину «Старейшие художники». На ней изображен и В. К. Бялыницкий-Бируля. О том, как создавалась эта картина, рассказал в книге «Жизнь русского гравера» один из ее персонажей, старейший советский гравер И. Н. Павлов: «И вот я привезен в мастерскую Герасимова в поселок Сокол, в уютный домик на улице Левитана, с небольшим садом, где разведены его любимые розы. Смотрю — в мастерской сидят Бакшеев и Бялыницкий. Несколько позже был привезен и Василий Никитич Мешков. Всем нам вместе было триста лет...

Витольд Каэтанович Бялыницкий-Бируля очень любил курить и частенько во время сеансов просил у Герасимова сигару:

— Саша, дай мне сигарку.

Так, с сигарой, Александр Михайлович и запечатлел этого нежного лирика русского пейзажа».

А. М. Герасимов. Старейшие художники. 1947 г.

Государственная Третьяковская галерея

Портрет глубоко и правдиво передает облик Бялыницкого-Бирули. Привлекает его спокойное, чуть ироничное лицо, живой блеск глаз, внимательное прислушивание к беседе. Не так ли он слушал и лесную тишину?

Любить наших «братьев меньших»

Одним из ближайших друзей В. К. Бялыницкого-Бирули был Алексей Степанович Степанов (1858—1923), по возрасту самый старший в этой группе художников. Однако разница в возрасте не мешала художникам дружить и искренно любить своего Степочку, или Степашу, как они ласково его называли. «А. С. Степанов не был таким человеком, который бы из-за своего старшинства (по возрасту) относился к другим художникам как к младшим. Были самые сердечные отношения, строившиеся на общности устремлений»,— рассказывал А. А. Моравов.

О его доброте, о его тонком понимании природы писал Бялыницкий-Бируля: «Я никого не знал, кто бы так горячо любил, понимал свою родную природу, Россию, как А. С. Степанов». А. А. Моравов вспоминает: «По рассказам моего отца и В. К. Бялыницкого-Бирули, он (Степанов.— Л. К.) на редкость полно воплощал в себе лучшие черты русского человека — чуткую любовь и понимание природы, душевный, задумчиво-добрый характер».

Дарование Степанова было особенным. Он нежно любил среднерусскую природу, не только пейзаж, но и более широко: населявших леса и поля зверей и птиц, а среди домашних животных особенно любил деревенских лошадок. М. В. Нестеров в своей книге «Давние дни» писал: «Степанов был лучшим анималистом после Серова... Прянишников и Перов, страстные охотники тургеневского типа, учили и нашего Степочку любить охоту не столько как спорт (тем более бесцельное хищничество), сколько за то, что в предрассветные часы тяги совершается в природе,—любить поэзию охоты».

О тонком поэтическом ощущении природы А. С. Степановым писал и В. Н. Бакшеев в своих «Воспоминаниях»:

«Вспоминается мне чудесный вечер, тихий, теплый. С художником Алексеем Степановичем Степановым, страстным охотником, шли мы на тягу. Надо было заранее выбрать местечко поудобнее, и я поторапливал его. Но он остановился на лесной поляне, раскинул широко руки, будто хотел обнять весь мир, всю красоту, которая нас окружала, и сказал тихо и грустно: «Вот, не будет нас с тобой, а все, что мы видим, останется навсегда таким же невыразимо прекрасным. Вот с чем жалко расставаться будет...»

Алексея Степановича нет уже ныне на свете, но все, что он так любил, чем так восхищался, живет в его картинах — искренних, поэтичных и трепетных».

Нет ничего удивительного в том, что по приглашению Бялыницкого-Бирули Степанов оказался в Тверской губернии, где каждое лето, с 1906 по 1914 год, он жил с семьей в удомельских краях. Сначала Степановы поселились в Лубенькине, имении помещиков Аксаковых, где жили одновременно с Н. П. Богдановым-Бельским. Впоследствии они жили в усадьбах Гарусово и Бережок.

Все эти места нашли отражение в творчестве А. С. Степанова. Он очень редко датировал свои произведения, поэтому большая группа удомельских работ датируется предположительно 1900—1910 годами. К ним относятся, в частности, большая гуашь «Охотничья сцена» (Государственная Третьяковская галерея), этюд «В лодке» (частное собрание), картина «У околицы» (частное собрание) и многие другие.

А. С. Степанов. В лодке. Этюд.

Частное собрание

В картине «Ранняя весна. Стадо» (1911 г., Государственная Третьяковская галерея) неотделимы друг от друга, составляют неразрывное единство природы еще прозрачный лес, едва покрытая нежной зеленью земля, пасущиеся коровы, сидящий на земле мальчик-пастух.

Как часто бывает у Степанова, в картине много серого цвета, но он не унылый, а светоносный. За серыми облаками будто ощущаются лучи теплого солнца, которые придают всему пейзажу сдержанно-радостное настроение.

Но пожалуй, две картины особенно выделяются из всего удомельского цикла своей проникновенностью и поэтичностью. Это «Лошади у освещенного окна» (1911—1914 гг., частное собрание) и «Уехали» (1911—1914 гг., Государственная Третьяковская галерея). На обеих картинах изображен гарусовский дом, столь любимый художниками, но с разных сторон. «Гарусовский дом был уютный и теплый,— писал А. А. Моравов.— С одной стороны к нему примыкал старый запущенный парк с огромными липами и елями, с другой — засаженный молодыми березами двор, переходящий в заросшие ольхою бескрайние холмистые пустоши, поля, низинные сырые луга».