Художник, спускающийся по лестнице - [12]

Софи. Вы совершенно правы, мистер Битчем, вид по-прежнему великолепен, несмотря на то, что я ослепла. Я наслаждаюсь им ничуть не меньше, чем всякий, кто сидит в этом парке под солнцем с закрытыми глазами. Даже больше, потому что я могу приукрашивать реальность, словно художник, не боясь при этом впасть в противоречие со своими чувствами. Когда я слышу стук копыт, например, то представляю, что по парку бродит единорог, и никто не может заставить меня открыть глаза, чтобы убедиться, что это не так.

Мартелло возвращается.

Мартелло. Инки, которые никогда не видели лошадь, поверили бы в существование единорога с такой же степенью вероятности, а это значит, что единороги ничуть не менее реальны, чем лошади. Слышите! Мисс Фартингейл, как вы считаете, это ландо или кеб?

С улицы доносится звук проезжающего экипажа.

Софи. Четыре пары копыт, мистер Мартелло, но это все же не ландо. Лошади ширской породы, а значит, это, скорее всего, подвода с пивными бочками.

Мартелло. Подвода с пивными бочками, чтоб мне провалиться! Давайте поиграем еще!

Битчем. Знаете, что я тут внезапно вспомнил… а вы-то помните?…

Мартелло. Точно, и мне то же самое вспомнилось…

Битчем. Лошадь Битчема под десятым номером!

Сцена 6

Пространство на открытом воздухе. 1914 год.

Три молодых художника совершают поход по Франции. В настоящий момент они находятся в сельской местности: на спинах у них рюкзаки, в руках – трости для прогулок и т. п. Битчем, в дополнение ко всему, имитирует стук конских копыт при помощи двух половинок кокосового ореха.

Битчем (декламирует). Искусство состоит из постоянных неожиданностей. Искусство никогда не обязано ни к чему приспосабливаться. Искусство не обязано никому давать то, что обещано. Искусство не имеет ничего общего с мастерством: пусть ты делаешь что-то хорошо, но если то, что ты делаешь, общеизвестно, тебе нет оправдания. Господи, как здорово! Всю жизнь я мечтал скакать на коне по сельским дорогам Франции бок о бок со своими лучшими друзьями и делать громкие, но бездоказательные заявления, касающиеся искусства. Спасибо тебе за все, Мартелло! Какое счастье, что я знаком с тобою, Доннер! Как тебе мой скакун?

Мартелло. Он бесподобен, Ваше Величество!

Доннер. Прекрасный скакун! Почему бы не дать ему передохнуть?

Битчем. Мышонок сегодня как-то по-особенному тих. Тебе следовало потратиться на коня. Ехать верхом – это совсем иное дело. Честно говоря, у меня никогда раньше не было столь беззаботного настроения. Когда мы станем знаменитыми и болтливыми старцами и вся наша жизнь будет посвящена ретроспекции и ретроспективным выставкам, я хочу чтобы сегодняшний день так и оставался самым ярким воспоминанием в моей жизни…

Доннер остервенело бьет по севшей на него мухе. Он явно утомлен и пребывает в дурном настроении.

Доннер. Черт, не припомню такой жарищи… а тут еще эти мухи… (Пытается убить еще одну муху.) Нам еще далеко?

Мартелло. Докуда?

Доннер. Откуда мне знать?

Битчем. Следующий вопрос: как художник может оправдать себя в глазах общества? Какова его роль? Зачем он существует?… – Доннер, зачем ты пытаешься стать художником?

Доннер. Говорят, что художники каждый день видят обнаженных женщин.

Битчем. Доннер сегодня циничен.

Доннер. Я еще ни разу не видел обнаженной женщины, а если я ничего не поменяю в своей жизни, то никогда и не увижу. К сожалению, мои родители – помещики и живут в деревне.

Битчем. Забавные рассуждения, но вряд ли это имеет отношение к делу. Итак, повторюсь, каким образом художник может оправдать себя в глазах общества? Мой ответ: никак не может, а посему ему следует перестать изводить приличных людей в попытках удовлетворить это свое тщеславное и эгоистичное желание. Художник – это просто баловень судьбы. И ничего больше. Возьмите произвольно любую тысячу человек, и среди них всегда найдутся девятьсот, которые работают кое-как, девяносто, которые добиваются определенных результатов, девять настоящих мастеров своего дела и один тип, который живописует труд остальных девятисот девяноста девяти. Тпру, мой мальчик, тпру!

Доннер. Да заткнись ты!

Битчем. Я до сих пор не придумал, как его назвать.

Мартелло. Мне пришла в голову великолепная идея.

Доннер. И мне.

Мартелло. Я должен написать портрет… нечто вроде идеала женской красоты, основанного на Песни Песней царя Соломона.

Битчем. Ничего в голову не приходит…

Доннер. Моя идея заключается в том, что в следующем году мы отправимся в путешествие на автомобиле, а если у нас не найдется на него денег, то нам будет лучше остаться дома.

Мартелло. Ты же был в восторге от идеи пешего похода, Мышонок.

Доннер. Ну, я не стану утверждать, что поход мне совсем не понравился. В частности, мне понравился тот этап, когда мы планировали маршрут, сидя дома у камина с картой Франции на столе и с чашками горячего шоколада в руках. Если вы помните, мы решили, что будем делать небольшие переходы от одной очаровательной деревушки до другой… отправляться в путь каждое утро после простого завтрака на террасе, увитой виноградной лозой, выбирать живописную тропинку и идти по ней через сельскую местность, время от времени преодолевая вброд весело журчащие ручьи, отдыхать в полдень под сенью деревьев, устроив пикник, а потом, после короткого освежающего сна и неутомительного перехода, останавливаться на ночлег на уютном постоялом дворе… принять горячую ванну, позволить себе плотный ужин, после которого можно выкурить трубку в пивной среди гостеприимных местных жителей, а затем, почитав при свечах занимательную книгу, предаться крепкому сну без сновидений…