Художественный свист - [2]

— Расскажи ему вначале про боковые ускорители, — предложил Джим. Он выжидательно подался вперёд. Уже слышал, небось.

— Олл райт. Боковые твердотопливные ускорители. Обычно они работают на смеси перхлората аммония — окислителя — и ультрадисперсного порошка алюминия с каучукоподобным полимером в качестве наполнителя и дополнительной реакционной массы. Всё это сгорает и образуется оксид алюминия, хлорид аммония и много энергии. Много, но недостаточно! Двигатель будет процентов на двадцать эффективнее, если вместо алюминия взять порошкообразный бериллий. Его атомы легче, и реакция окисления-восстановления более теплотворна…

— Постой! — Я широко распахнул глаза. — Бериллий же ядовит. Не будет ли…

Леонард помотал головой.

— Чепуха. — Он чуть улыбнулся. — Тут мы переходим ко второй части плана. Если заменить окислитель в маршевых двигателях «шаттла» жидким фтором, из них можно выжать ещё двадцать процентов мощности. Знаю, знаю, сейчас ты скажешь, что в реактивной струе будет присутствовать раскалённая плавиковая кислота. Всё так. Но плавиковая кислота реагирует с оксидом бериллия, и мы получаем фторид бериллия, относительно инертный, и соляную кислоту, которая серединка на половинку. — Он помрачнел. — По сравнению с некоторыми другими проектами, над которыми я работал, этот — образец безвредности. Но в НАСА лишь глянули на заявление об экологических последствиях, и… и…

Его плечи затряслись — не то от смеха, не то от рыданий.

Я кое-что понимаю в химии и должен здесь пояснить, что жидкий фтор — не шутка. Элементарный фтор — самый сильный окислитель в периодической таблице. Рядом с жидким фтором кажется инертным даже кислород. Жидкий фтор окисляет то, что мы обычно считаем неокисляемым — например, воду, с которой он реагирует, образуя плавиковую кислоту. А это такая дрянь, что умные люди предпочитают с ней не связываться. Моргнёшь не вовремя, и она разъест твои кости.

В девятнадцатом веке химики шутили: дескать, фамилии тех, кто получил фтор в свободном виде, можно вычитать из некрологов. Но жидкий фтор и плавиковая кислота ещё не самые сильные окислители. Свободный фтор, может быть, отморозок в семье галогенов, но если поистязать его ионами хлора, получится химический эквивалент Ганнибала Лектера: трёхфтористый хлор, такой сердитый окислительный агент, что поджигает воду и сгорает со взрывом при контакте с песком, асбестом и учёными-ракетостроителями.

Джим Бенфорд улыбнулся.

— Расскажи ему про проект «Костыль».

— А? — смешался Леонард. — Я думал, его больше заинтересует «Ди-Слам».

— Это проект «Плутон», что ли? — спросил я.

Я увлекался безумными проектами времён холодной войны и слышал про эту атомную крылатую ракету из шестидесятых. Она пришлась бы по душе разве только доктору Стрейнджлаву.

— Именно, — кивнул Джим. — Но «Плутон» не очень интересен, разве что тебе нужен источник питания для зонда, который будет исследовать атмосферу Юпитера годами на одной заправке. «Костыль» же…

— «Костыль» — проект ЦРУ.

Леонард допил коктейль, звякнул бокалом о стойку, привлекая внимание, и поймал мой взгляд. Вздохнув, я махнул бармену.

— И вы рассказываете о нём мне? Я иностранец, на минуточку.

Любопытство любопытством, но гостить в США лишние несколько лет из-за того, что кто-то не удержал язык за зубами…

— А-а, всё это быльём поросло, — отмахнулся Джим. — Мы говорим о проектах семидесятых. В девяностые холодная война кончилась и их рассекретили.

— ЦРУ занималось ракетостроением?! — вырвалось у меня.

— По-своему. — Прибыла новая порция напитков. Леонард осторожно пригубил. — Джим, как там зовут твоего друга-писателя? Того, который из Калифорнии?..

— Ларри. Ларри Нивен. «Любой реактивный двигатель — оружие, эффективность которого пропорциональна эффективности двигателя». Ты об этом его изречении?

— Да, именно. Ларри попал в точку. Проект «Костыль» предусматривал создание высокоэффективного двигателя, который решили подарить вероятному противнику.

— Что-что?

Результат непроизвольного орошения назальных пазух лаймовой «маргаритой» описать нелегко, и я не стану даже пытаться. На себе не экспериментируйте.

Когда я перестал корчиться, Леонард продолжил.

— Идея довольно проста. В сороковых и пятидесятых мы пробовали в качестве топливных компонентов всякую гадость, пока не остановились, в шестидесятых, на горстке чуть менее убойных веществ — жидком кислороде, жидком водороде, керосине и порошкообразном алюминии. Конечно, не без исключений: к примеру, «Титан» летал на тетраоксиде диазота и смеси гидразина с несимметричным диметилгидразином. Гидразин взрывается, ядовит, он коррозионный агент. Неспроста затюканные экологами АООС слабаки из НАСА от него отказались. Тетраоксид диазота тоже взрывоопасен и коррозивен. Но самую дрянь, вроде красной дымящей азотной кислоты, мы уже, можно сказать, не применяем — пусть этим балуются русские. В шестидесятые какому-то умнице из ARPA в голову пришла блестящая мысль, которую он подарил ЦРУ: а если притвориться, что мы используем в своих новейших разработках высокореактивные окислители и топлива, и дать планам и чертежам утечь к шпионам врага? Конечно, Советы не клюнут, но мелкая рыбёшка вроде Восточной Германии, Северной Кореи или Ирака может. В худшем случае они потратят впустую время, гоняясь за химерами, а в лучшем — выстрелят себе в ногу, пытаясь со всей этой хернёй взлететь. И мы попробовали изобрести по-настоящему самоубийственный ракетный двигатель. Это была адская штука.