Художественные музеи Голландии - [17]
Гармоничный по пропорциям, одновременно простой и величественный дворец Маурицхёйс был выстроен в 1633–1644 годах для принца Иоганна-Морица Нассау-Зигенского, одного из родственников штатгальтера. Строил его архитектор Питер Пост по планам Якоба ван Кампена. Это один из первых в Нидерландах дворцов в классическом стиле, заимствованном из ренессансной Италии. Голландские архитекторы с утонченным мастерством приспосабливают его к национальным традициям и привычкам.
Основной фасад квадратного здания находится со стороны, противоположной пруду. Посетитель входит в просторный вестибюль, из которого величественная лестница с резными дубовыми перилами ведет на второй этаж. В изящно и строго отделанных комнатах дворцовая парадность сочетается с уютом частного жилого дома.
В те годы, когда строился Маурицхёйс, его владелец принц Мориц отправился в качестве губернатора в далекую Бразилию, ненадолго ставшую голландской колонией. Возвратившись, он привез с собой богатую коллекцию предметов индейского прикладного искусства. Однако еще при жизни принца зонты из птичьих перьев и мантии индейских вождей покинули Маурицхёйс и разбрелись по белу свету.
Якоб ван Кампен и Питер Пост. Маурицхёйс. 1633–1644
Во время путешествия за океан принца сопровождал художник Франс Пост (ок. 1612–1680), брат архитектора Питера Поста. Из его картин, изображавших пейзажи и жителей Бразилии — индейцев и негров-рабов, — в Маурицхёйсе находятся только две. В них есть нечто от примитива, от произведений народных художников-самоучек. По-видимому, Пост понимал, что для передачи его бразильских впечатлений непригодны эффектные композиционные приемы европейских живописцев, привычный колорит и академическая выучка рисунка. Лишенные всего этого, его пейзажи кажутся списанными, не мудрствуя лукаво, прямо с натуры. Однако в действительности за их наивной непосредственностью скрывается своеобразная закономерность, построенность пространства, объемов и колористического решения. Вскоре по приезде в Бразилию, в 1637 году, Пост написал «Вид острова Тамарака» (принадлежит амстердамскому Рейксмузеуму, передан для экспонирования музею Маурицхёйс). Параллельными полосами вдоль картины проходят берег материка с немногочисленными фигурками, пролив и холмистый остров вдали. Маленькие фигурки разыгрывают простую, спокойную сцену: двое белых верхом приехали на берег, один из них, спешившись, рассматривает остров, а слуга-негр держит его лошадь. Эта сцена написана отчетливыми пятнышками удивительно нежных и в то же время светоносных красок; белая лошадь и белые же (но гораздо более определенного, «плотного» цвета) штаны на темно-коричневом негре кажутся почти фосфоресцирующими. Художник оказался очень восприимчивым к поразившей его необычной красоте Южной Америки. Увиденная глазами голландца, экзотика на его картинах выглядит, насколько это возможно, простой и скромной. Подлинная захватывающая прелесть увиденного оказывается гораздо тоньше и богаче, чем в придуманной фантастической экзотике, впоследствии часто находившей себе путь на полотна европейских живописцев.
Маурицхёйс в какой-то мере сохраняет характер «художественного кабинета» — собрания особенно редких и особенно ценных шедевров. Его коллекция сравнительно невелика и не претендует на полное отражение истории национального искусства, но здесь есть ряд работ Рембрандта и Вермеера Дельфтского, относящихся к их величайшим достижениям. В несколько старомодной развеске хорошо выглядят красивые, декоративные произведения фламандских мастеров XVII века. В разделе так называемых «примитивов» представлены мастера XV–XVI веков, работавшие не только в Северных, но и в Южных Нидерландах.
Ганс Мемлинг. Мужской портрет
Музею принадлежит «Снятие со креста», исполненное в конце жизни Рогиром ван дер Вейденом (1399–1464), одним из величайших нидерландских мастеров XV столетия. В соответствии с принципами искусства его эпохи Рогир изображает эпизод из евангельской легенды с известной реалистической убедительностью. Это особенно касается деталей. Кусочки дальнего пейзажа, которые видны в просветах между фигурами, воспроизводят то окруженный рвом замок, то укрепленные городские ворота- такие, какие художник мог видеть в жизни. Однако Рогир стремится не к наслаждению материальной, видимой красотой мира, а к духовной выразительности каждого персонажа и картины в целом. Мать казненного Христа и его верные последователи горестно склоняются над мертвым телом. Сильное, сосредоточенное переживание написано на бледных лицах, ему подчинены движения и жесты, самый ритм склоненных фигур и стелющихся по земле одежд. Неподвластна этому ритму только фигура Христа с тяжело упавшей головой и непомерно худыми руками; вытянутые руки застыли, пока труп висел на кресте, и не могут больше сгибаться. В том, как они широко раскинуты, есть и беспомощность и оттенок жертвенной готовности обнять весь мир и защитить его своим телом. Толкование, которое дает Рогир евангельскому рассказу, чрезвычайно сложно. Традиционный церковный аллегоризм наполняется здесь психологическим, моральным, философским содержанием. Возможно, что три фигуры справа (святые Петр и Павел и коленопреклоненный заказчик; предполагают, что это епископ Арраса Пьер де Раншикур) были уже после смерти Рогира исполнены другим художником.
